Или с Норой, приходившей убирать ее квартиру? Еще хуже, от любовника она устала куда больше, чем от домработницы и расстаться с ним ей было бы куда легче. Но не успела она открыть рот, чтобы привлечь к себе внимание, не успела толком разозлиться, как Илья потянулся к панели, и на спинке впереди стоящего кресла вспыхнул экран.
Хорошенькая дикторша, сидя за столом, беззвучно шевелила губами, а за ее спиной шли кадры, которые вся страна безостановочно смотрела последние три дня. Новости и развлекательные программы, которыми славилось телевидение, стыдливо уступили место пространным рассказам о том, как много сделал для страны покойный. Видимо, чтобы благодарный народ не забыл своего вождя и его заслуги неприлично быстро.
– Сделай громче.
– Не наслушалась еще? Подожди, доедем, речей будет предостаточно…
– Я сказала, сделай громче, – потребовала снова. Злость, отогревшаяся в теплой машине, вроде бы стихшая, снова заледенела в голосе. И Арфов, свернувшаяся в панцире улитка, покачал головой, подчинился.
«…начало века было омрачено не только многочисленными экономическими кризисами, сотрясавшими государства, располагавшиеся на территории нашей великой страны. В то время евразийцы ошибочно полагали, что экономического объединения достаточно для того, чтобы противостоять многочисленным угрозам, идущим с Востока и Запада. Оказавшись между двух великих игроков, – речь о США и Китае, – Евразия сотрясалась от местных, локальных конфликтов, вызванных нашествием эмигрантов из арабского мира и стран Африки, а так же бедственным положением, в которое попало коренное население благодаря притоку дешевой рабочей силы. Белый человек, поставленный в положение вечно извиняющегося экс-рабовладельца в США, уничтожаемый и унижаемый мусульманским миром, не мог найти свой кров и на собственной Родине, в Европе и европейской части России. Белый человек должен был быть уничтожен, стерт с лица земли иными расами, и наша великая история, великая культура должны были быть поглощены благодаря гнусной политике мультикультурности, пропагандируемой продажными политиками Европы и, в меньшей степени, на территориях бывшего Советского Союза».
Ада знала это место наизусть. Так начинался один из трудов покойного президента, не то его автобиография, не то его исторические сочинения, она никогда не обращала внимания на источник. Скорее автобиография, он ведь никогда не отделял свою личную жизнь от жизни страны, которую создал, свою историю от истории века, с которым родился почти одновременно. Так и нужно, думала, только так и нужно – что мы, если не иллюстрации, не микро-повторения глобальных процессов? Мы только соль, растворенная в море, и каждый наш шаг вершит историю, и каждый вздох истории вершит наши судьбы. Где она почерпнула эти мысли? Родились ли они в ее собственной глупой голове? Не нужно, не нужно об этом думать, и она достала зеркальце, принялась прихорашиваться – как здорово, что удалось
