парень. Те, кто напролом упырю навстречу прут, долго не живут. И мы бы, конечно, к нему очертя голову не полезли. Но об этом после говорить станем.
А вторая вещь, которую тебе знать надо, – ни один вампир ни разу не смог одолеть… кого?
– Себя, мастер. Свою природу одолеть они не могут.
– Молодца. Именно что природу свою. Взять хоть нашего сегодняшнего. Что с ним случилось? Жрать хотел, крови хотел. Налетел на ту девчонку, разорвал всю, налопался до закачения зенок. Ничего не соображал уже, заполз в первое попавшееся место. Нам с тобой его даже искать не пришлось. Что всё это значит? Упырь не может не жрать, вот что.
– Как и мы, мастер…
– Ёрничаешь, парень? Это хорошо, это правильно, но только до некоего предела. О коем тебе и напомнит мой подзатыльник.
– Ой!
– Ничего, терпи. Сам знаешь, я без дела рук не распускаю. Так вот, сказал-то ты верно – упырь не может не жрать. Таково его упырье естество, и там, где мы, люди, можем себя сдержать, поголодать, если надо, последнюю краюху отдать тому, кто ещё пуще нашего мучается, упыри никогда… что сказать хочешь, парень?
– Так ведь люди-то, мастер, люди – они тоже разные бывают…
– Правильно говоришь. На иного посмотришь – ей же ей, иной упырь краше покажется. Да, хуже вампиров люди порой. Не зря ж из них самые злые кровососы и получаются. Не из эльфов там или орков – а из людей.
– А из гномов, мастер?
– Ни разу не слышал. И не встречал. И никто не встречал. Гюнтер плёл что-то такое, ну так на то он и Гюнтер, чтобы языком молоть. А вот знавал я одну чародейку, Кларой Хюммель звали, не ведаю, откуда, но не нашенская она, точно – так вот говаривала та волшебница, что не родился ещё такой упырь, чтобы гнома смог бы обратить. Мол, у гномов совершенно невероятная резистентность к такого рода делам.
– Резистентность, ага… ну да, понятно. Устойчивость.
– Хм-м, парень, а ты точно из книжников. Я-то это слово сам только с десятого раза выговорить смог правильно. Устойчивость, верно. Сопротивляемость. Но не важно, главное – что гномов-упырей мне досель не встречалось и, сподоби силы заокраинные, не встретится. А у нас с тобой начинается дело уже настоящее, за что князь нам деньжат авансом-то и отсыпал. Мальчишка-кровосос-то сегодняшний не просто так тут очутился.
– Так, мастер, значит, именно тут и сидит тот, кто его обратил?
– Нет, парень, соображаешь ты быстро, хорошо, но тут вот ошибся. Тот, кто паренька этого с пути истинного сбил, кто его обратил, того тут давно уже нет. И след простыл, да не просто простыл, а всеми мыслимыми чарами затёрт. Старый вампир здесь прошёл, приятель, старый и сильный. Проскользнул незамеченным, долго, видать, скрывался, высматривал, выжидал. Ну и… дождался. Не одного парнишку этого, нами с тобой упромысленного, он обратил. Попался в его сети и ещё кто-то. Кто-то, кто княжескую дочь сгубил. Жаль, князь про этого гада ничего толком сказать не смог. Вот этого второго нам сыскать и надлежит, за это награда и положена. А это потруднее выйдет, чем нашего сегодняшнего
