Шенуте – основная причина нашего первостепенного интереса к большинству гностических текстов, которыми мы располагаем сегодня, как бы это ни показалось ужасным самому Шенуте.9
Шенуте был не единственным фанатиком. В V веке папа Лев сигнализировал одному испанскому епископу о заблуждениях Присциллиана, проповедовавшего чрезмерно суровый христианский аскетизм и в 385 году стяжавшего сомнительную честь стать первым еретиком, которого подвергло казни христианское государство. Папа Лев предупреждал:
Апокрифические писания, которые, прикрываясь именами апостолов, создают питательную почву для множества подделок, не только должны подпадать под запрет, но подлежат полному изъятию и сожжению на костре дотла. Итак, если какой-либо епископ не запретил мужчинам иметь в доме апокрифические писания или позволил читать их в церкви под именем канонических с порочными искажениями Присциллиана, пусть он знает, что должен быть сочтен еретиком, поскольку тот, кто не отвращает других от заблуждения, показывает, что и сам сбился с истинного пути.
Послание папы Льва, подкрепляемое множеством подобных документов, написанных церковными лидерами в течение столетий, доказывает, что сожжение книг – это не миф.10
ОДНАКО ИДЕЯ, ЧТО НЕКАНОНИЧЕСКИЕ ТЕКСТЫ были успешно уничтожены, – преувеличение. Их исчезновение тоже не обязательно было вызвано какой-то сознательной политикой церковных властей. Тот факт, что отдельный текст не прижился в господствующей традиции, не свидетельствует о цензуре. Некоторыми книгами просто переставали пользоваться, они теряли своих читателей, возможно, потому, что их начинали считать уже незначительными или старомодными. Иногда текст становился излишним, так как многое из его содержания оказывалось поглощено более существенными или лучше написанными текстами.
Нам следует с осторожностью применять задним числом современные стандарты к текстам, которые нам кажутся весьма значительными. Для многих современных ученых Евангелие от Фомы – это критический текст, который, возможно, хорошо передает структуру и содержание самых ранних записей того, что говорил Иисус, и может оказаться предшественником наших канонических евангелий. Некоторые объявляют его пятым евангелием; его долго продолжали с осуждением цитировать по всем восточным церквам. Однако его влияние на тексты западной церкви было близко к нулю, и на Западе оно редко комментировалось и обсуждалось. (Более поздние западные ученые, которые упоминают Евангелие от Фомы, часто приводят всего лишь старые цитаты, беря их из вторых или третьих рук.) Это молчание установилось задолго до того, как та или иная церковная иерархия получила власть, достаточную для проведения цензорской политики. По крайней мере в западном мире «Фома» никогда не имел широкого хождения. Насколько мы знаем, никто даже не позаботился перевести его на латынь.11
Другие вполне ортодоксальные
