кардинальной темы русской классической литературы – темы обреченности красоты в позолоченном, изысканно-нарядном и духовно пустом мире».
Видимо, то, как сыграла Ларионова ключевую сцену превращения прежней бедной Ани в светскую красавицу, свою среди всего этого блеска нищеты, убедило Вертинского в правильности режиссерского выбора. А может быть, и его, истинного ценителя прекрасного, пленила красота Аллы.
Скорее всего – и то, и другое. С этого момента он стал верным другом Аллы до конца своей жизни.
В фильме он играл Его сиятельство. В рассказе ему принадлежит одно-единственное высказывание по поводу Анны:
– Я прикажу посадить вашего мужа на гауптвахту за то, что он до сих пор скрывал от нас такое сокровище… Нужно назначить вам премию за красоту… как в Америке…
В картине же он то и дело восклицает: «Прелесть!», «Прелестно!», «Несравненная!», «Чаровница моя!», «Красавица!» – и порой чудится, что между Анной и Аллой дистанция стремится к нулю. Он на самом деле восхищался ею. И Ларионова признавалась, что была очарована им.
Но сплетники зря приникали глазом к замочной скважине: ничего «такого» они не могли увидеть. От Вертинского Алла, не устающая учиться, совершенствоваться, почерпнула много полезного: от правил этикета, которые она усваивала без тени обиды (помните ее самокритичное: я была нескладная, неотесанная!), до мудрых советов, касающихся ее профессии и личной жизни.
Вертинский высоко оценил ее работу в «Анне на шее». Они встречались и после съемок. Ларионова вспоминала, как она пила коньяк с лимоном, сидя на ковре в его гостиничном номере в кругу молодежи, которую Вертинский любил и с которой умел общаться.
Позже они не раз пересекались с ним в других городах, особенно в Киеве и Ленинграде, снимаясь уже в разных картинах.
Однажды в Киеве (об этом инциденте Ларионова рассказала в интервью газете «Совершенно секретно») они встретились в гостиничном буфете за завтраком, и один из наших знаменитых актеров, ныне покойный, видимо, с большого похмелья стал оскорблять Александра Николаевича: мол, ты эмигрант и, хотя вернулся, никому здесь не нужен… Вертинский не сказал в ответ ни слова, но на глазах у него блеснули слезы. Алла бросилась его успокаивать: «Не обращайте внимания, это он спьяну, из зависти. Вы на Родине, вас здесь любят…». Ведь на самом деле так и было. Он много работал и очень гордился, когда ему вручили Сталинскую премию.
Семья Вертинских на долгие годы вошла в жизнь Ларионовой. С Лидией Владимировной, женой Александра Николаевича, они встретились еще в пятьдесят втором году на съемках «Садко», с самим Вертинским снимались в пятьдесят третьем, а с начала девяностых с одной из их дочерей – Марианной – они играли в спектакле «Коварство, деньги и любовь».
В трудный момент своей жизни Ларионова получила от Вертинского записку, о содержании которой не считала нужным распространяться. Это дало повод кое-кому из «проницательных»
