любому порядочному семьянину. Надо было видеть, как он кисло и некрасиво пытался улыбаться, когда шёл по залу среди многочисленных посетителей, наблюдавших за ними. Кто-то даже пытался ему аплодировать, но не встретив поддержки, перестал.
По нелепой случайности я остался один со своей радостью, и поделиться ею мне было не с кем. В этой радости было слишком много разных нюансов, которые мог понять и разделить со мной только мой товарищ. На мой взгляд, двое незнакомцев, с которыми я остался сидеть за одним столом, не могли бы меня понять. Но как я ошибался! Ведь за мной наблюдали две пары внимательных глаз и всё понимали, и не только понимали, но, кажется, читали мои мысли, правда были слегка удивлены случившимся.
В ожидании угощения я невольно рассматривал богато сервированный стол своих соседей и раздумывал, как же мне будет неловко перед ними за свой скудный заказ, когда официант его принесёт. Уж лучше бы я ушёл из ресторана вместе со своим неудачливым приятелем, и эта проблема меня бы сейчас не беспокоила. Спасительная мыслишка всё чаще мелькала в моей голове, но было поздно что-либо предпринимать, и ситуацию уже не исправить.
Мельком разглядывая соседей за столом, я никак не мог угадать, к какому сословию нашего передового общества они принадлежат. Тот, что с чёрными волнистыми волосами, уже кое-где прошитыми сединой, судя по его повадкам и разговору, явно был старшим. Его же приятель, фигурой поменьше и тоже с проседью в реденьких русых волосах, казалось, находился на вторых ролях. В этом у меня не было никаких сомнений, исходя из моего опыта и той работы, которую я только начал осваивать.
Наконец, к обоюдному удовольствию, затянувшееся молчание было нарушено. Старший для начала, как он выразился, предложил познакомиться, что мы с охотой и сделали. Крепко пожимая мне руку, он назвался Михаилом, а его приятель Сашей, причём оба почему-то расхохотались, сверкнув золотыми зубами. Имена они называли скороговоркой, и те, на мой взгляд, явно были выдуманными. Мне это не понравилось, но Михаил предложил выпить с ними рюмку водки из их графина, пока мне не принесут мой заказ. Я согласился один раз, потом второй и третий. Когда официант поставил передо мной на подносе мой скромный заказ, долг по выпитой водке вроде бы нужно было возвращать, но они оба в один голос решительно отказались от этого, должно быть, поняв моё бедственное положение. Однако выпивали они со мной наравне, учитывая, что успели и перед моим приходом не раз опрокинуть стопки, судя по ополовиненному графину, но пьяными не были. К общему удовольствию, между нами завязался оживлённый разговор обо всём на свете и ни о чём серьёзном. Они много шутили, довольно интересно рассказывали смешные анекдоты, и стало совершенно ясно, что двое седоватых мужчин, сидящих передо мною за ресторанным столиком, очень много лет «топтали тюремную зону». Это меня насторожило. Хотя внешне они выглядели вполне респектабельно, но их выдавал въевшийся в речь лагерный жаргон, хотя они старательно
