круглый подбородок, что означало серьезность ее претензий и уверенно произнесла:
– Дар, я слышала, что сказала Ламорва о твоем отцовстве.
– Тогда, тем более ты меня понимаешь, – стоя в дверном проеме волнуясь ответил молодой отец. – Или ты передумала? Факт того, что у меня теперь есть сын, тебя останавливает? Ты передумала? Прости, но у тебя мало времени на раздумья. Сейчас спустимся в палату, ты возьмешь детского питания столько, сколько сможем унести. Все остальное уже давно подготовлено в постине. Нам необходимо спасти моего сына.
Светгора чувствовала, что накатившая обида мешает дышать и попыталась сделать несколько глотательных движений, но в горле пересохло, язык онемел и челюсти не двигались. Как она мечтала стать матерью! Родить двоих, троих детей ему – любимому, рвущемуся к ребенку, которого его жена никогда не сможет ему подарить.
«Неужели он не понимает? Мой единственный, самый родной… Скажи, что любишь меня! Скажи!»
Дар не услышал умоляющих мыслей невесты. Он все так же решительно, словно тигр перед броском, стоял в дверном проеме.
– Я не могу попрощаться с родителями… – не спросила, а скорее сухо констатировала Светгора и мечтая сделать несколько глотков воды, последовала за будущим мужем.
– Молись, чтобы нам удалось вырваться отсюда, – нетерпеливо давя на кнопку вызова лифта скороговоркой произнес Дар. – Родители будут счастливы, если ты останешься жива. Мы найдем способ с ними связаться.
Выйдя из лифта, заговорщики свернули в служебное крыло. В череде дверей Дар безошибочно открыл нужную.
Набив сверхмерный рюкзак порошками и коробками с салфетками, молодой отец водрузил нелегкую ношу за спину. Светгора взяла малыша, и они приступили к самой опасной части плана – пошли по коридору к выходу. Но никто их не останавливал и ничего не спрашивал. Дар догадывался, что большая часть персонала сейчас занята расчленением Ламорвы, в научных целях, конечно же. С пониманием и сочувствием отец посмотрел на спящего сына. Ему ли не знать, как трудно расти без матери. Но у Мирослава будет Светгора и она станет хорошей матерью.
У самого выхода из отделения их встретила Танита и Дар приготовился наговорить медсестре сочиненную на ходу легенду, но поток её мысле-картин буквально сбил его с ног.
Падая в кисельные разводы, зрение зафиксировало, как по широким квадратам кафельной плитки на полу больничного коридора поплыли картины. Мозаичный холст быстро исчез и вот, Дар трехлетний мальчишка, рядом мама, они играют с собакой Айзой кидая ей мяч. Ребенок пытается раньше коротконогой вельш-корги догнать лохматый мячик. В какой-то момент игрушка укатывается в длинный коридор и Дар с собакой бегут за ним, впереди дверь в лабораторию отца, а сзади неистовый крик матери.
Дар согнулся сильнее от тяжести рюкзака и надрывных криков матери, умоляющих остановиться, но пол скользкий и ребенок вместе с собакой вкатываются в кабинет. Перед ними серая тень с огромными живыми глазами отца, а позади
