и увековечил.
– Так он тебя сей росписи учил?
– Конечно он, поверь, великий мастер.
В кремле соборы все писал в ночи.
Князей хоромы тоже в его власти.
Грек Феофан15– наследие его
Уверен я, потомки не забудут.
А что бы дальше, тут оно жило,
Стараюсь я, и продолжать я буду.
– И как же называть тебя, скажи.
– Андреем нарекли меня, Рублевым.
Такое имя знать со мной бежит,
И видно не дано обжиться новым.
Что побледнел, да прям белее дня?
-…Все хорошо… ведь я… о Вас я слышал…
– Плохое ли? Вот круглая Земля….
– Да что Вы, нет. Могу взглянуть поближе
На образы из Вашей мастерской?
– Ну что ж пойдем, как раз пишу икону.
Не часто встретишь интерес такой,
Когда вокруг все бьются за корону.
Что слышал ты о Сергии16, скажи?
– Из Радонежа родом. Святый старец.
Не уж то ты когда-то с ним дружил?
– Учением его богат мой ранец.
Он основал свои монастыри.
А через них вселял любовь и веру,
И Русь, совсем тонущую в крови,
Сплотив князей на общее на дело.
Москвы культуру, да ее пример,
Передавал за Волгу и на север.
На Куликову битву, наш задел,
Он вдохновил, а потому, что верил.
Ушел из жизни нежною весной.
И Никон заказал создать икону
Для Троицкого храма17 под Москвой,
Где Сергий проповедовал Законы.
Тружусь над ней, почти что завершил.
Пора бы вот на место оправляться
К Мощам Святого, что так славно жил.
Ну что, смотри, а мне они уж снятся….
Троица
Господь Великий, Боже мой, как это Чудо!
Три Светлых Ангела в единстве Божества.
Взгляд оторвать от совершенства очень трудно.
И дело даже не в величии мастерства.
Идея мира и любви для примиренья
Князей московских, да и всей святой Руси,
В моей душе рождает всполохи волненья.
В иконе свет лучистый ярок, негасим.
Цветами нежности, подобно голубице,
В ней целомудрие и нравственность горят.
В глубинах сдержанная сила там искрится,
Все эти чувства о любви нам говорят.
Здесь Свет и Вечность, и Любовь в трех добрых ликах.
Душа Христа в сей чаше жертвенной тельца.
