обратился я уже к нему.
Он задумался. Пока этот воспитон думал – воспитонами я называл маменькиных сынков, – я решительно ухватился за поручень и в тот же миг заорал не своим голосом. Поручень был раскален, как папин утюг. Я плюнул на него, и слюнка, испаряясь, забегала, как ртуть. Я обмотал руку промасленной тряпкой и взобрался на каток. Уже ученый, я осторожно дотронулся до сиденья – было горячо, но терпимо. Сиденье представляло из себя подобие мутного зеркала.
– Ну и рожа! – сказал я, заглянув в него. – Гляди-кась!
– Мне и здесь неплохо, – сказал Виталик. Он, видно, боялся испачкаться.
А зря, на катке было отлично. Все рычаги, которые я дергал, хорошо слушались и переключались. Казалось, вот-вот каток включится и пойдет. Но он впитал столько солнца и был такой горячий, что пот лил с меня градом. Вдруг, без всякой причины каток мне надоел. Надоел, осточертел, опротивел. Я спрыгнул с него и остановился в нерешительности. Что делать дальше? Я не знал.
Солнце и жара превратили голубое небо в пыльный половик.
– Слушь, Виталь! Давай на мух охотиться?
– Зачем? – спросил он настороженно.
«Тоже еще мне, – подумал я. – Зачем? Зачем?»
– Ты, что ли, не знаешь, что мухи – переносчики дизентерии? Прошлым летом мы с сеструхой заразились и попали в больницу.
– Ты был в больнице?
«Еще бы тебе не удивляться, – подумал я. – Ночевать и жить не дома для такого воспитона – конец света».
– Целых два раза. Знаешь, от дизентерии некоторые дети даже умирают. – Тут я специально сгустил краски. Я слышал, что иногда умирают, но сам не видел. – Ну и вот, а мы будем этих переносчиков уничтожать.
Виталик усмехнулся. Дескать, мух тут – миллионы…
Он начинал мне действовать на нервы. Заметив лежащую у водосточной трубы фанерку, я соскочил с катка. Фанерка была подходящая.
– Нужно еще палочку и веревку, – сказал я.
Виталик промолчал. «Как ты не понимаешь, – хотелось сказать ему. – Тебе скучно, и мне скучно, но приключение притягивается тем, что делаешь. Делай! Что-нибудь и получится».
В приямке у шестого подъезда я увидел кусок проволоки и спрыгнул вниз.
– Сгодится вместо веревки, – сказал я.
Идея мухоловки, возникшая в моей голове, была проста. Фанерка подпирается палочкой, от палочки тянется веревка. Зашла муха под фанерку – дерг за веревку! Фанерка – хлоп! И от мухи – только мокрое место.
Дождавшись, когда в тень от фанерки забрели сразу две мухи, я резко дернул на себя проволоку, фанерка шлепнулась, накрыв одну, другая улетела. Вдруг я услышал над самым ухом сопение. Скосив глаза, я близко увидел белобрысую голову Виталика.
О, кошмарный сон воспитавшей его мамы! Виталик встал на щебенку голыми коленками, а чтобы лучше видеть охоту на мух, еще и облокотился.
– Ты понял? – прошипел я шепотом. – Держи проволоку, а я сбегаю домой за приманкой.
Виталик живо перехватил
