свои крепости, города и становища. А главное – завладели речными торговыми путями.
По задумчивой широкой Гобинке33, бойкой Лиховодной, другим рекам и притокам сновали туда и обратно северные драккары и шнеки, сеяжские ладьи и струги, гигантские дромоны из далекой восточной империи. Рискуя сгинуть в пучине или пасть от рук кровожадных пиратов, купцы из заморских стран преодолевали полмира, чтобы достичь этих рек, а по ним добраться до шумных торжищ Гривнограда, в самом имени которого слышался задорный звон монет. Первенские шелка и ковры, специи и масла, иррозейсекие клинки, драгоценности, меха, всевозможная утварь, редкие фолианты: чего здесь только не было.
В последнее время не только торговые гости, но и закованные в броню праденские рыцари стали наведываться в княжество на своих шнеках. Прикрываясь намерением объединить церкви – извечной ширмой для грабительских крестовых походов, они уже разорили немало пограничных деревень и монастырей. Пока что гривноградцы достойно держали удар, отстаивая свои территории и совершая ответные походы, но натиск ордена креп с каждым месяцем. Да и проклятые языческие ватаги, засевшие в непроходимых лесах, все чаще устраивали засады на торговые суда. Хитрые, как лисы, язычники умело пользовались родной местностью, знали каждый камень, каждый куст, где можно было затаиться. Но сейчас об этом не вспоминали ни князь, ни купцы, ни весь люд гривноградский.
Княжий поезд медленно тянулся по посадским улицам, вяз в пестрых народных толпах, будто в буйной траве дикого поля. Одни ломали шапки, отвешивали поясные поклоны и слали благословения, иные – неодобрительно глядели на всю эту роскошь и блеск.
– Расступись! Дорогу князю и княжичу! – взрывались дружинники с высоты своих боевых лошадей. Солнце прорастало огненными колосками на их кольчугах, панцирях и бехтерцах. От ярко-красных высоких копий и расписных щитов, что покоились у них за спинами, рябило в глазах.
Наконец над тесной толпой сверкнуло зеркало Гобинки, в котором застыл перевернутый детинец. На квадратных каменных башнях горели золоченые шатры, а белоснежные прясла34 крепостных стен обрамляли резные кровли из теса. И над всем этим, как на церковной фреске, живописно теснились купола, терема, бочки и яркие крыши. Отовсюду виднелись шесть золотых шлемовидных глав Святой Варвары. Сложенные из плитняка и плинфы35, ее стены с округлыми апсидами румянились на солнце – издалека собор походил на гигантский свадебный каравай.
К Алмазным вратам детинца вел добротный бревенчатый настил Буселова моста, по бокам которого на многочисленных столбах, поднимавшихся из воды, сидели, раскинув крылья в стороны, резные аисты – символ славного града. Вот только въезд на мост был перекрыт какими-то конными ратниками.
– Это еще что за чертовщина? Кто это так шутить изволил? Живо, скачи вперед, узнай, кто посмел, и гони взашей! Позже разберемся с наглецами! – приказал князь одному из сотников и поднялся в своем возке,
