слепительней огромными витринами и световыми рекламами магазинов. Оживали кино, бары, рестораны.
Их разноцветные огни бесновались, прыгали, змеились, кувыркались, подмигивали, гонялись друг за другом, собирались, рассыпались…
По улицам темной лавиной медленно двигались автомобили, по тротуарам – сплошные потоки людей.
Грохотала подземная дорога, гудели автомобили, рычали, завывали и верещали радиорекламы, гремели джазы ресторанов и кино, рокотала многоголосая толпа.
В этот самый час наивысшего уличного движения из дверей многочисленных редакций и контор газет с шумом, гамом, гиканьем вылетали стайки мальчишек, размахивавших свежими газетными листами.
Их звонкие голоса звучали так пронзительно, что заглушали шум толпы.
– Небесный гость! – кричали газетчики.
– Гибель Земли!
– Наезд неизвестной планеты на земной шар!
– Земля падает на звезду!
– Марсиане объявили Земле войну!
Газеты раскупали быстро. Мальчики не успевали бегать в конторы за новыми кипами.
Люди читали за столиками кафе, в вагонах и автомобилях, читали на ходу, сталкиваясь друг с другом и налетая на фонарные столбы.
Не прошло и получаса, как весь город знал о необычайной новости.
Словно из-под земли выросли люди с любительскими телескопами, старинными театральными биноклями. Удивительно, сколько подзорных труб нашлось в этом городе.
– За пятьдесят центов вы можете целую минуту любоваться на звезды.
– Полет на небо. Дешево и безопасно. Только двадцать центов.
– Кто хочет поглядеть на небесного гостя? Доллар за три минуты.
Но зрители напрасно напрягали зрение: видеть небо мешали огни города, а там, где небо было видно, все звезды казались одинаковыми. Ни страшного «чужеземного солнца», ни наводящей ужас косматой кометы нигде не было видно. Небо спокойное, молчаливое, как всегда.
Однако умы уже были взбудоражены. Жители города-гиганта, давно забывшие о существовании неба, вдруг вспомнили о нем. Оказалось, что небоскребы, биржи, акции, люди, сейфы, кино и все прочее летит вместе с Землей в бесконечных небесных просторах, и судьба Земли может зависеть от того, что творится в небе.
Люди уже смеялись. Бульварные газеты, конечно, привирали, как всегда, мальчишки-газетчики – еще больше. Но то, что какое-то небесное тело летит навстречу Земле, было, по-видимому, фактом. Подробностей никто не знал, и неизвестно было, чем все это кончится.
В мир вошла тревога…
2. Пропавшая Елена
– В вычислении ошибки быть не могло. Я проверял дважды. Архимед трижды. Елена погибла. С нею произошла какая-нибудь катастрофа, – словно в бреду говорил Иван Иванович и смотрел на старушку жену невидящими глазами.
Иван Иванович Тюменев, шестидесятилетний, но еще бодрый старик, и его жена Елена Гавриловна сидели на широкой веранде. Далеко внизу, под обрывом, сверкала речка, по ту сторону речки поднимались поросшие хвойным лесом горные хребты.
Солнце заходило. Теплый воздух был напоен запахом смолы.
Тюменев тяжко вздохнул.
– Пора!
Поднялся, сошел с веранды и зашагал по горной лесной дорожке, которая змеилась между толстыми соснами, поднимаясь все выше, к лесистому хребту Кано, где стояли белые здания и башни обсерватории. На западном склоне виднелась круглая «башня С.П. Глазенапа» – старейшая абастуманская обсерватория.
Когда Тюменев подошел к башне, уже совсем стемнело.
Он поднялся на три ступеньки и открыл дверь. Внутри башни было темно и прохладно. В щели, на фоне звездного неба, выделялась труба большого телескопа, направленного вверх, как ствол зенитного орудия.
Было тихо. Только привычное ухо улавливало тиканье часовых механизмов да из прилегающей к башне лаборатории доносилось пение племянника Тюменева – Александра Павловича Турцева, которого в семье называли Архимедом за его замечательные математические способности.
Тюменев ощупью нашел в стене выключатель и повернул его. Вспыхнула маленькая лампочка под зеленым абажуром и осветила кресло, стоящее возле окуляра рефрактора. Иван Иванович подошел к телескопу, потер руки, уселся на кресло, приготовляясь к работе. Телескоп уже несколько дней был направлен в одну точку неба – возле звезды Гамма Большой Медведицы.
– Архимед! – крикнул Тюменев, и в куполе глухо отдалось эхо: «…мед».
Пение в лаборатории прекратилось, и послышалось протяжное:
– Д-а?
