ьской алмазной копи.
Компаунд – любопытная особенность южноафриканских алмазных копей, расположенных вокруг города Кимберлея. Компаунд – это загон, созданный компанией для рабочих-туземцев. Представьте себе огромную площадь, огороженную очень высокой стеной из проволочной сетки. В этом загоне под открытым небом выстроены дома для рабочих, там же находится больница и даже школа. Съестные припасы отпускаются из находящихся в этом же загоне складов компании. Подземный ход ведет от компаунда прямо в копи. Все входы строго охраняются, и никто не может ни войти, ни выйти из компаунда. В этом загоне помещается более двух с половиной тысяч туземцев, представителей самых различных племен ближних и дальних местностей Африки. Компаунд – нечто вроде «этнопарка». Но «экспонаты» этого необычайного парка добровольно пришли в свою клетку, чтобы заработать деньги на покупку коровы и жены. А так как жена стоит две коровы, то в общем нужно заработать на три коровы.
В этот вечер разноголосый гам покрывался звуками заунывной хоровой песни. Единоплеменники оплакивали своего погибшего собрата. Произошел обвал в шахтах – довольно обычное явление.
Музыкальный Маручелли, сам завзятый певец, находил в погребальном пении туземцев своеобразную красоту.
Проволочная сетка компаунда окончилась. Маручелли и Хэрвуд шли по серой известняковой почве – это была «лава» грязевых вулканов. Налево виднелись развороченные пласты земли, кучи желтой и голубой глины, над которыми работали солнце, дождь и ветер, дробильни и мельницы, машины для просеивания и промывания. А направо тянулась гладкая поверхность, поросшая сухими травами и колючим кустарником. Солнце заходило. Разноголосый гомон компаунда затихал вдали. Только все еще слышалось похоронное пение.
– Этого никто не будет оплакивать! – подумал Ден, поглядывая на своего маленького спутника. – И зачем только такие на свет родятся?..
Когда замолкли последние звуки «песни мертвых», Доменико Маручелли запел сам, сначала тихо, а потом все громче, свою любимую песенку:
Я пел, когда на свет родился,
Я песни пел, когда женился.
Бывали дни – я голодал,
Но песни громко распевал.
Я пел на суше и на море,
Я пел от радости и с горя,
Я сидя, стоя, лежа пел.
Года прошли, я поседел,
Но я пою не умолкая.
Не замолчу и умирая.
Когда ж умру, то песнь мою
Еще я громче запою!
Еще я громче запою-ю! – закончил Маручелли высокой нотой и, обратившись к Хэрвуду, спросил: – Фонарь не забыл?
– Ты уж второй раз спрашиваешь об этом, – грубо ответил Хэрвуд. – Я ничего не забываю!
Солнце зашло. Сгущались сумерки. Ночь обещала быть очень темной и довольно холодной. Уже сейчас чувствовалось, как холодеют щеки и руки. Почва медленно поднималась на северо-восток.
Скоро стало совсем темно.
– Может быть, ты зажжешь фонарик? – спросил Доменико.
– Дойдем и так. Я и с закрытыми глазами дорогу найду.
Путники некоторое время шли молча. Доменико никак не удавалось завязать разговора со своим молчаливым спутником. И итальянец вновь запел свою песню:
Я пел, когда на свет родился…
– Довольно тебе выть! – прикрикнул на него Хэрвуд.
– Мы ушли далеко, нас никто не услышит.
– У компании длинные уши и длинные руки! – ответил Ден.
Итальянец замолчал. Но, пройдя несколько шагов, потихоньку запел вновь:
Когда ж умру, то песнь мою еще я громче запою!..
– Стой! – крикнул Хэрвуд. Он вышел вперед, засветил электрический фонарь и, как бы освещая местность, поднес фонарь к глазам итальянца. Доменико сощурился, а Ден погасил фонарь.
– Так, – сказал Ден. – Все в порядке. Иди, иди! – И он пропустил Доменико вперед.
– Но я ничего не вижу!
– И не надо. Дорога гладкая, как стол.
Никакой дороги не было. Ослепленный светом итальянец шел впереди, закрыв глаза.
Года прошли, я поседел.
Но я пою не умолкая.
Не замолчу и умирая… А-а-а!..
Душераздирающий крик разорвал тишину ночи. Мгновение молчания – и, наконец, где-то глубоко внизу глухой стук упавшего тела.
– Замолчал небось? – тихо сказал Ден и, повернувшись вправо, зажег фонарь. Пройдя несколько шагов, Ден оказался у края отвесной скалы. Он прошел вдоль края пропасти, дошел до отлогого спуска и начал осторожно, но быстро спускаться вниз, освещая путь фонарем. Пропасть была очень
