этой приятности как будто онемел.
– Так вы меня не поздравите? – она демонстративно нахмурилась, при этом не убирая с лица улыбки.
– Я… конечно же. Вы не представляете, как и мне… – наконец промямлил Нежин, опустив глаза.
– Вы только не подумайте, что я такая эгоистка, – зачастила Миша, поигрывая пальчиками пантомиму и не обращая на его слова особого внимания. – Тайна рождения… Как бы поточнее выразиться… Ее священность для меня дорога в принципе. Все это удивительно и заставляет радоваться собственной жизни. С этой позиции день рождения любого человека должен быть всеобщим праздником. Вы ведь понимаете?
Нежин, надув щеки, кивнул.
– Но с другой стороны, я же не могу упомнить обо всех, а про себя забыть сложнее, – она довольно улыбнулась простоте и несомненности своих доводов. – Хотя, конечно, мы все созданы изначально прекрасными. Вы согласны?
– Определенно, – без задержки выдал Нежин, начав странно улыбаться.
– У меня такое чувство, – сказала Миша после недолгой просветленной паузы, – что вы непременно хотели еще что-то добавить.
Нежин отрицательно замотал головой.
– Так вы меня поздравляете? – спросила она с деланной строгостью.
Нежин открыл рот, но так ничего и не сказал, а вместо того лишь размашисто кивнул и согласно зажмурился – со стороны могло показаться, будто беззвучно чихнул.
– Ну вот и хорошо. Большое и нежное вам спасибо, – весело заключила Миша, словно за все время их разговора он извлек довольное количество букв и этого теперь вполне достаточно для составления любого предложения на свой вкус.
Нежин снова торопливо кивнул, характерно вжав при этом голову. Миша собралась было договорить, но промолчала, взамен того беспутно подмигнув ему.
День прошел на загляденье: незаметно и неспешно. Стрелки согласно указали нужную цифру. Нежин осторожно поднялся, с недоверием ощупывая ноги, и стал потихоньку собираться. Выходя из своего закутка, он нечаянно встретился глазами с Мишей. Она не проронила ни слова, и он вдруг остановился, как в ступоре, и с минуту стоял, безмолвно глядя в пол. Миша со своей подругой, имени которой Нежин никогда не знал, сначала смотрели на него в немом ожидании, но вскоре отвернулись, чтобы не смущать и не смущаться без толку самим.
Девушки уже начали забывать про свое затаившееся соседство и переливчато заворковали, постукивая яркими окончаниями тонких пальцев по своим столам, но тут Нежин заговорил:
– Разумеется, должно быть приятно, просто чудесно. И главное, могло быть… Да нет, конечно, иного и быть не могло. Это счастье и удача.
Он все более багровел от натуги.
Девушки напряженно вслушивались, не совсем улавливая, что всем этим Нежин хочет сказать и к кому вообще обращается.
– Нежин, вы это мне? – спросила Миша очень мягко. – Если вы переживаете по поводу
