и Ты ли приходишь ко мне?»
«Оставь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».
И принял Иисус Христос от Иоанна Предтечи крещение в водах Иордана. Когда Христос выходил из воды, небо отверзлось и на Него сошёл Дух Святой в обличии голубя.
Отец во гласе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение».
Был сегодня в Елисейске крестный ход на Ислень для освящения воды в Иорданях. А в храмах оно было накануне. Освящались дома и живущие в них прихожане.
Водокрещи.
Небо перед утреней открылось, и кто успел, тот загадал желание.
В Ялани тихо и бездейственно. Сизый дымок из труб печных лишь курится лениво. Ельник вокруг Ялани без прогалин – тыном добротным будто огорожена Ялань, но от какого вот врага? – от ветра только. Возле церковных стен не бегают даже собаки – снег там рыхлый и глубокий – не пролезть им, не пробраться; около магазина сворой, то и дело ссорясь, крутятся – у собак там место, видно, лобное.
– Урожай хороший нонче будет, – говорит мама, выходя из кухни и кладя на стол в столовой ложки. – Так по зиме и по всему должно быть… Снег с утра идёт вон хлопьями… Валит и валит, не стихая. Ну и ночь-то накануне была звёздная… Вы с молоком, а я без чаю не могу уж… Приучил, – говорит она, имея в виду меня. – Пристрастилась. – Ушла опять на кухню, возвращается оттуда с кружкой кипятка и чайником заварочным, китайским, в красных розах. «Никудышный чайник – чай по носику течёт, а не бежит из носика струёй, как полагается. Кто-то и сделал же», – говорит про него, про чайник этот, мама.
– На чё только, на кого ли… урожай-то… разве что на покойников, дак это может, в чём уж в чём, а в этом-то без промаху обычно: напророчешь – так и будет, – говорит отец, пальцами левой руки ощупывая осторожно, как будто пробуя края её на острие, поставленную перед ним чашку с томлёной в русской печи гречневой кашей, а пальцами правой – отыскивая на столе свою ложку. – Мало когда чё совпадат, лето по зиме редко когда получается, а и совпадёт в чём когда, дак оно так, поди, случайно, а ты и веришь всему этому. Я и по дням уже записывал, хотел январь сравнить с июлем… не совпадат… Своя управа.
– Ложка-то эвон, сразу у тарелки… Об этом знают, а не верят… Так по приметам. Старики всё раньше наблюдали, – говорит мама. – Юбку хотела сесть себе дошить, да уж не буду – праздник сёдни… грех работать. И ты, – говорит она мне, – во дворе не убирай пока, а завтра… Не так уж много там и накопилось.
– Завтра, так завтра, – соглашаюсь. И говорю: – Давно не ел я такой гречки.
– Нравится?
– Да, – говорю. – На молоке её томила?
– Ну и на здоровье. На молоке, – говорит мама. – Ешь. Там, в горшке-то, ещё много. И отец её вон любит. Часто, одни когда, ему готовлю.
– Выдумали чё-то, – говорит отец. – Работать грех, а праздновать не грех вот.
– Выдумали, – говорит мама. – Ничё не выдумали, а закон.
– Закон, баба, тоже кто-то придумыват и пишет.
– Тут-то повелено, мужик, а не придумано… Тятенька
