от которой сходили с ума многие мальчишки и даже взрослые дядьки. При таком раскладе даже тарахтящий по пыльной дороге трактор уже событие.
Я проводил трактор взглядом, затем посмотрел на деревню, на пики крыш и купола церкви вдали. Купола все были обветшалые, и лишь новехонький криво поставленный крест сиял на одном из них. Этакий символ несокрушимости веры. Невольно улыбнулся, вспомнив рассказы Сережки о местном батюшке. Если вкратце, то церковь была уже старая, довоенная, и, пораздумав, здешний священник затеял ремонт. Собрал, значит, с набожных деревенских жителей деньжат на нужды храма божьего и… установил один новый крест. Причем установил его довольно-таки косо – словно бы сам этим и занимался, – так что отныне, глядя на купола церкви, даже как-то стыдно делалось. Возвышенность веры терялась в человеческой нелепости. А больше в церкви ничего и не поменялось. Мол, рублики кончились и надобно еще.
«Зато, – подвел итог Сережка, – поп прикупил себе иномарку и возвел нехилую пристройку у дома»…
– Видать, наживка не нравится, – грянуло над самым ухом, и от неожиданности я даже вздрогнул.
Стрекозы давно и след простыл, а лягушки у берега насторожено притихли.
– Так ведь червь! – изумился я.
– Толку-то? – фыркнул Сережка. – Нужно на опарыша, рыба его любит.
– И где этого твоего опарыша взять?
Сережка задумался, я же вновь посмотрел в сторону церкви. Все ж мне казалось возмутительным такое поведение священника. Ведь церковь же! Бог все видит, как можно так на нем наживаться?
– Рядом с Вариным болотом недавно дохлую псину видел, – сообщил Сережка, отплевываясь от лезущего в рот тополиного пуха. – Можем сходить, насобирать.
Вариным болотом звалось озерцо неподалеку от кладбища, где по легенде утопилась некая девица Варя. Почему она так поступила, никто знать не знал, но с тех пор как это случилось, по деревне поползли всевозможные байки – якобы Варя плачет там по ночам да неустанно зовет кого-то. Естественно, детвора толпами рвалась туда, но только днем. С наступлением сумерек к болоту не отваживались приближаться даже самые старшие из ребят.
– Кого насобирать? – не понял я.
– Кого-кого, опарышей! Тепло, солнечно, их в собаке сейчас тьма-тьмущая!
Его восторгу не было предела.
– Может, ну их, а? Не больно-то хочется ковыряться в дохлятине.
– М-да, дело твое, – хмыкнул Сережка, окинув меня уничижительным взглядом. – В принципе, наверное, рыба просто вверх по течению ушла.
Я вновь посмотрел на реку и начал неспешно сматывать удочку. Тем не менее что-то было не так: леска натянулась и не хотела сворачиваться.
– Зацепилась, кажись, – всполошился Сережка. – Погоди… Да не тяни ты, балда! Порвешь же! Эх, неумеха… Дай-ка сам все сделаю.
Он отобрал у меня удочку
