У него не было ни чувств, ни свойств, ни, главное, инстинктов хозяина. Не просто так вся его собственность – от пакета акций банальной «Сибнефти» до какого-то там невиданного (во всяком случае, мною, да им самим, кажется, тоже) дворца в Марокко – была оформлена настолько через пень-колоду, что ни один суд мира никогда не признал бы ее подлинно березовской. Из-за чего БАБ в конечном счете и разорился в хлам.
Собственность в Борисовом постижении – это нечто, чем он мог управлять одной лишь силой своего сознания. В принципе, довольно русский подход. В исторической России, где мы все еще живем, всякая бумажка, удостоверяющая принадлежащее тебе, – не гарантия чего бы то ни было, но только повод обсудить с тобой, кому оно все принадлежит на самом деле, по справедливости. И порою, но вовсе не всегда, возможность этим утилитарно пользоваться, пока тебя не выгнали более сильные, мудрые и правильные.
В общем, пока контролируешь что-то силой воли, любви или страха – твое. На минуту потерял такой контроль – уже не очень-то твое.
«Собственность – то, что принадлежит моей голове», – мог бы сказать Березовский, хотя никогда, кажется, не говорил.
Страну РФ БАБ считал потрепанной до вокзального состояния, но местами все еще шикарной любовницей из очень знатного, пусть и обедневшего, оскудевшего рода, которую можно посредством дьявольского обаяния и шизофренического ума сношать как угодно куда угодно.
Хозяйское право на страну не только не было зарегистрировано никогда, как всякий его подразумеваемый им же актив, – его не было и в материальной реальности. Только в воображении его самого, некоторых друзей и многих врагов. Потому-то его вытеснили быстро, как только захотели. А всякие чиновники и топ-менеджеры, которых он считал своими-своими – опять же в порядке условной собственности на их завороженные его обаянием души, однажды, в 2000 году, поняли, что работали совсем не на него, а вроде как на государство. Государство!
Один наш общий приятель, человек успешный и (но) потерпевший, как-то сказал, что Борис подставил всех олигархов, выдавая себя за того, кем не был и быть не мог. Потому что власть в России – это в первую голову полицейский. Корочка и свисток, повестка и воронок по определению здесь значат больше, чем любые частные атрибуты уважения типа приглашений на кремлевские приемы, загородных резиденций, бронированных «мерседесов», полков частной охраны, даже своих могущественных медиа. Не контролируя силовиков, нельзя здесь иметь никакой практической власти. Тот же Путин это понимал изначально, БАБ, скорее всего, никогда.
Кстати, как сказал мне в 2010 году сам Березовский, с президентом Борисом Ельциным он встречался тет-а-тет всего один раз. В других источниках звучат другие цифры. Какая из них правильная – не знаю. Но что он был очень далек от лично Ельцина – конечно. «Семья» – другое дело, см. ниже.
Б) Борис по-настоящему хорошо умел делать только простые, линейные комбинации. Типа «уговорил Таню и Валю (Дьяченко и Юмашева) назначить И.П. Рыбкина вице-премьером по СНГ – его и назначили». Всё.
В направлявшемся им телевизоре
