не понимал очевидного Смирнов.
– Ну, как же? Он же с овечкой зашел внутрь. Осмотрелся и спрашивает…
– А разве у вас можно с овцами заходить в бар? – вытаращил глаза русский.
Кудрофф при всей своей терпеливости едва сдерживался, но стиснул зубы и продолжил объяснение:
– С овечками, конечно же, нельзя. Но это же анекдот! Понимаете? Это, как сказать? Это – преувеличение. Ясно? Ну, вы же не удивляетесь, когда в анекдоте кто-то, например, выпил бочку пива? Ну, так говорят…
Уже не слишком трезвый, а потому чрезмерно самоуверенный Смирнов прикрыл один глаз и покачал головой:
– Не, бочку выпить человек не может. Я вот однажды, когда был студентом, на спор выпил пятнадцать кружек пива. Ну, по поллитра. У нас такие кружки, – пояснил он и для убедительности развел руки вверх и вниз, показывая «русский размер» пивного мастерства.
Кудрофф молча слушал, хотя размер русской кружки, отличавшейся от английской пинты почти в два раза его, если честно, впечатлил.
– То есть, я выпил всего семь с половиной литров отличного советского разливного пива, – пояснил Смирнов, – а бочка, это минимум два ведра. Каждое ведро примерно двенадцать литров, то есть двадцать четыре литра пива. И заметьте! – он торжественно поднял правую руку и ткнул указательным пальцем в темное лондонское небо: – Вовсе не советского пива. А какого-то непонятного вашего. Так что бочку по вашей версии выпить не-воз-мож-но! Наука вас опровергает!
Смирнов удовлетворенно хлопнул в ладоши, и Кудрофф потряс головой, чтобы прогнать наваждение и вспомнить-таки, о чем шла речь.
– Так вот, – вспомнил Кудрофф, – он все же зашел в паб, несмотря на ваши возражения. Встал посреди зала и спрашивает…
– А это было днем или вечером? – вновь влез с вопросом Смирнов.
Дэвид тихонько застонал.
– Какое это имеет значение?
– Э-э-э. Не скажите, – не согласился русский гость, – самое прямое. Если это было вечером, то в угаре никто бы и не заметил ни вашего гостя, ни его овечки. Ее можно было принять за крупного боб-тейла или вообще за карлика в шубе. В набитом битком вечернем пабе никто ни на кого и внимания-то не обращает.
Смирнов удовлетворенно улыбнулся и сложил руки на груди – вылитый Наполеон только лысый.
Дэвид вздохнул и продолжил досказывать анекдот, хотя даже комики уже закончили свое выступление и обошли уличных зрителей со шляпой, в которую полетели медяки и никелированные монетки.
– Это было после полудня, но еще не смеркалось. Подходит?
– Вполне.
– Так вот, этот посетитель с овечкой спрашивает бармена у стойки: «Вы здесь наливаете католикам?»
Смирнов снова оживился:
– Извините! А разве прилично шутить о вопросах вероисповедания? Мне кажется, это задевает чувства некоторых граждан. Не так ли?
И
