как тебя там? Как тебя зовут?
Болтушкин вытащил из кармана паспорт и прочитал:
– Иван Петрович.
– Молодец, Петрович! Ты настоящий грузчик. Щас придёт машина, нужно её погрузить. Когда погрузим, Звездочётиху потрясём, она нам нальёт втихаря. А ты чего сел, не расслабляйся, нам ещё фуру грузить.
Дракула сверкнул глазами, но промолчал. Сил у него почти не было. Погрузчик медленно уползал по направлению к воротам. Вот бы глоток крови… Руки тряслись, запутавшись в комканых волосах. С другой стороны ангара послышалось пение знаменитого радио «Любовь. ФМ»:
– Я за тебя умру, посмотри в глаза мне, я не вру…
– А это чё за гастрабайтор? – послышалось из окна Зила.
– Новенький. Иван Петрович.
– Дай лапу, Петрович.
Он протянул грязную руку, которую пожал водитель Зила. Коллектив Болтушкину не понравился, и он решил их всех перекусать, несмотря на то, что решил завязать с этим. Заодно с этим он понял, что работать грузчиком всё же не так прекрасно, как описывала ему женщина по телефону.
Я не такой, как все, но я не хуже других, хотя, и не лучше. Значит, я такой же. Просто у меня есть некоторая особенность, о которой лучше умолчать, а то со мной никто не будет дружить. А прожить всю жизнь в одиночестве ничем не лучше, чем умереть и пролежать всю жизнь в гробу. Я уже был там, и сделал вывод, что труп, который был мной, просто умер, да, это просто для тех, кто жаждал моей смерти, и даже я, даже я сам перестал верить в себя. Смерть обманула меня, я не хотел умирать, и я попался. Среди людей я был врагом, я прятался от всего: от света, от крестов, от людей, самым главным для меня была моя тайна. И она была раскрыта. Я помню это ружьё в руках Селивана. Камышёвка меня не спасла. Где он взял серебряные пули? Он выстрелил в меня три раза. Я не умер. И трясущиеся руки взялись за нож. Два раза он воткнул его мне в бок. И тогда он испугался, связал меня и ушёл. В ту же ночь мне в сердце вбили осиновый кол. Вот так я умер. Дед похоронил меня у ручья. Мои раны заплесневели и уже не болели. Мир перестал существовать, я был мёртв, и единственное, что я чувствовал – это благодарность за то, что больше ничего уже не болит. Когда-то мне хотелось быть кем-нибудь другим, не мной, и я мечтал о другой судьбе, но смерть убила меня раньше, чем я смог что-то изменить. Я понял одно: каждый мертвец мечтает воскреснуть и прожить вечную жизнь, как я. Люди не знают, что мертвецы тоже думают, мечтают, только не говорят и не двигаются.
Пот катился градом со лба уставшего грузчика, и он сел на ящик со спиртным.
– Подожди, ещё немного, потом отдохнёшь.
– Пусть посидит, а то сердце остановится.
– В раю зачтётся.
Раздался хохот, но Болтушкин не смеялся. Сердце отдавалось и в ушах, и во всём теле. А тело уже отказывалось двигаться. Немного посидев, он встал и снова взял ящик. Сил не оставалось даже любить, впрочем, об этом можно поспорить, но спорить тоже не было сил.
– Давай, давай, а то до семи не успеем.
Грузчики легко и быстро передавали ящики, полные мужского счастья.
