и сестра, так что пакет на его голове был уже «убийством с избытком», как это называют криминалисты. Очевидно, Дэнни был единственным человеком в доме, чье убийство не принесло хищнику наслаждения: он хотел «скрыть» этим пакетом свое злодеяние, спрятаться от взгляда мертвого ребенка. Но почему? Да потому, что Дэнни был там единственным, с кем убийца мог идентифицировать себя.
Я увидел, что преступник одинокий, нелюдимый и замкнутый человек. Возможно, у него никогда не было нормальной сексуальной жизни. Он воспитывался в неполной семье – остался без отца приблизительно в возрасте Дэнни. Его подавляла мать, деспотичная и непоследовательная в своих требованиях к поведению ребенка, возможно, фанатично религиозная (типичная картина детства многих серийных убийц и насильников).
Язык убийцы положительно указывал на интерес к военному делу и полицейскому ведомству. Возможно, он каким-то образом причастен к правоохранительным органам, возможно, нет, и тогда он мечтает о статусе полицейского и той власти, которую дает этот статус. Он делал снимки на месте преступления и составлял описания, вполне отвечающие требованиям полицейского протокола. Он наверняка будет пытаться вмешиваться в расследование, например, появляться в местах, где бывают полицейские, подслушивать их разговоры. Это позволит ему чувствовать себя одним из них и в то же время ощущать свое превосходство над ними.
На его самоупоенности и самонадеянности, подумал я, мы и должны сыграть: когда-нибудь в разговоре с кем-то из родственников или знакомых, хвастая чем-нибудь, он обмолвится и о том, чем больше всего гордится.
Игру в полицейских мы тоже могли использовать. Наверняка у этого парня есть поддельный полицейский значок, помогающий ему проникать в дом жертвы (если, конечно, он не настоящий коп), и наверняка он любит «случайно» дать окружающим заметить этот значок, к примеру, вынимает его, расплачиваясь в баре. Кто-то что-то слышал или видел. У кого-то есть недостающая деталь картины, ключ к разгадке…
Важно было заставить хищника беспокоиться – от испуга его направление мыслей станет более очевидным для окружающих: он начнет пить или худеть, изменит внешность, станет нервным. Без всякой видимой причины и вне связи с разговором или ситуацией он будет заговаривать о тех убийствах.
Но что, если он в самом деле из полиции? Он мог быть одним из нас. Возможно, он обращался ко мне за советом по какому-нибудь другому делу. Я всегда говорю себе: они ходят рядом с нами, но умеют быть невидимыми…
Я хотел бы, чтобы эта история закончилась «хэппи-эндом». Но она поныне не кончена. Дело не закрыто. Тогда, в конце семидесятых, затаив дыхание, мы ждали, когда он заявит о себе снова, но он больше так и не ударил.
Почему он перестал убивать? Вряд ли мы когда-нибудь узнаем. Возможно, он попал в тюрьму за какое-нибудь другое преступление. Возможно, оказался в психбольнице. Или его сбило машиной, или его убили, или он умер от болезни. Возможно, мы подобрались к нему слишком близко (например, его допрашивали
