подходи близко, – предупредил надсмотрщик. – Цепь не очень длинная.
– Трогательная сцена, – заметил помощник доктора Алабастера. – Будто последний акт в пьесе.
Оба удалились со смехом, перебрасываясь шутками. В наступившей тишине я услышал, как в противоположном углу камеры слегка зашуршала солома. Я напряг слух – и, как мне показалось, уловил чье-то размеренное дыхание. Меня охватил страх. Неизвестно, находилось ли там животное, а если да – то какой породы: с руками, до сих пор связанными за спиной, я был совершенно беспомощен.
Когда мои глаза приноровились к темноте, я различил у дальней стены неясную фигуру, сидевшую на полу на корточках. Теперь я увидел, что она походила на человеческую. Звяканье металла позволило определить, что это существо приковано к стене за шею цепью.
Чуточку ободренный, я сделал шаг вперед, и существо, повернувшись ко мне с вываленным из раскрытого рта языком, вжалось в стену. Густые всклокоченные волосы, перепутанные с бородой, почти скрывали лицо, дико вытаращенные глаза озирали меня в растерянности. И это лицо – к полному моему ужасу – я узнал, узнал, несмотря на запущенный вид и свирепую гримасу: оно совпадало с образом, который запечатлелся в моем внутреннем зрении с детства. Да, добрые карие глаза и тонкие черты, на которые я взирал подолгу и столь часто, словно пытался отыскать в них смысл собственной жизни, принадлежали тому самому лицу, которое гримасничало передо мной во мраке: этот жалкий безумец, скорчившийся на грязной соломе, был точным подобием того, кто был изображен на миниатюре в медальоне матушки.
Персонажи, непосредственно не участвующие в событиях романа, обозначены курсивом. Те. кто мог бы владеть имением, если бы вступил в силу утаенный кодицилл Джеффри Хаффама, обозначены жирным шрифтом.
Часть четвертая
Палфрамонды
Книга I
Лучшие намерения
Глава 76
Приглашаю вас посетить в воображении салон дома на Брук-стрит и представить себе, как все это могло обстоять.
Старший баронет полулежит на оттоманке в гостиной и распекает своего наследника; его супруга глядит на них, сидя на софе у окна.
– Возмутительно! Совершенно возмутительно! Мало чем уступил этому негоднику.
– Ваш отец подразумевает, что ваше поведение лишь немногим менее предосудительно, чем поведение вашего брата, – хладнокровно поясняет леди Момпессон. – И менее извинительно, поскольку я и ваш отец не считаем, что он несет ответственность за свои действия.
– Я отрекаюсь от него, – восклицает баронет. – Отрекаюсь всецело. – Он увольняется из полка с позором. Никогда в жизни никто из Момпессонов…
Баронет умолкает, но за него продолжает жена:
– С ним необходимо
