происходившем в ночь убийства?
Я передал то, о чем прочитал в матушкином дневнике, и добавил, что хотя читал его только один раз, но он прочно запечатлелся в моей памяти.
– Тогда я не мешкая внесу для вас в дело полную ясность. Вы припоминаете, что за подарок ваш дедушка получил в тот вечер от мистера Фортисквинса?
Я кивнул.
– Вы имеете представление о том, что это был за подарок, или, вернее, что именно ваш дедушка ожидал получить?
– Не знаю, – неуверенно ответил я, но с возрастающим волнением поведал о своей догадке: причина, по которой дедушка потерял интерес к кодициллу, заключалась в том, что он надеялся получить в свои руки документ, гораздо более действенный.
– Вы совершенно правы, – подтвердил мистер Ноллот. – В тот вечер ваш дедушка ожидал обрести документ огромной важности. Ни больше ни меньше, как завещание Джеффри Хаффама, вашего прапрадеда, которое имело более позднюю дату, нежели официально утвержденное судом.
Моя догадка оказалась верной!
– И если, как следует предположить, оно было не подделкой, – продолжал мистер Ноллот, – то, поскольку завещание не теряет силы независимо от срока, в продолжение которого оно находилось вне досягаемости, по утверждении его судом оно заменило бы как первоначальное завещание, так и кодицилл, вокруг которого было поднято столько шума.
– И каковы тогда были бы последствия? – нетерпеливо спросил я.
– Весьма и весьма далеко идущие для очень многих людей. Завещание лишало наследства вашего прадеда Джеймса в пользу несовершеннолетнего внука Хаффама.
– Моего дедушки! – воскликнул я.
– Именно. Джон, которому тогда было всего несколько месяцев, по праву становился владельцем собственности своего деда. И потому продажа Джеймсом имения Хафем бесспорно становилась незаконной в силу обратного действия, поскольку Джеймс не мог распоряжаться не принадлежавшим ему имением. Короче говоря, если бы это завещание было официально подтверждено в суде, то ваш дедушка немедленно становился полноправным владельцем имения.
– Он был так близок к своей заветной цели! – пробормотал я. – Момпессонов бы выселили, а планы Клоудиров были бы разрушены. – В голове у меня завертелось множество мыслей, однако на первый план выступила следующая: – И где же находилось завещание все эти годы?
– Очевидно, у Момпессонов, поскольку кто-то из их семейства написал вашему дедушке и взял на себя труд передать это завещание в его руки.
– Письмо с гербом Момпессонов! – вскричал я. – Матушка о нем упомянула! – В самом деле, стало ясно, почему тотчас по получении этого письма дедушка утратил всякий интерес к возможному предъявлению кодицилла в суд и отказался от планов выдать матушку замуж за Дэниела Клоудира. – Но почему же кто-то из тех, кто пользовался у Момпессонов доверием, пожелал их предать? Кто этот наш сторонник, имевший доступ к их тайнам? И с какой стати завещание так долго хранилось под спудом, хотя оно представляло столь серьезную угрозу для их интересов?
– Поломать
