изучать Ваш текст, пока же хочу только сказать, что мне особо родственна Ваша идея о путе-шествии (метафизическом и анагогическом). Я же называл для себя такой путь инициационным, уже с давних пор вынашивая мысль об эстетической инициации (отнюдь не в метафорическом, а во вполне реальном мистериальном смысле). Иными словами, «Как достигнуть познания высших миров?», оставаясь в пределах эстетического опыта.
С радостью прочитал о Ваших беседах с Н. Б., но и не мог не подавить меланхолического вздоха от сознания того, что не могу принять в них участия. Совершается процесс ускорения мысли, и письменная форма уже явно неспособна его адекватно отразить. Симптоматично, что и я, внутренне набрасывая Вам – так и не написанное – письмо, полушутя, полусерьезно хотел отметить тенденцию превращения наших философических бесед в рассказы о «событиях (наших) эстетических путешествий».
Опять-таки пишу кратко, подавая знак жизни и благодарности за Ваше метафизическое послание.
С теплыми и сердечными чувствами
Ваш В. И.
К метафизике эстетического опыта. Эль Греко
(13–15.12.13)
Пока Вл. Вл. путешествует по Парижу (надеюсь, он вскоре порадует нас новыми открытиями, сделанными в этой эстетической Мекке), а Н. Б. прокладывает лыжни по первой пороше в дачном лесу, я углубился в свои недавние воспоминания об Испании и решил продолжить начатую в прошлом письме тему.
Нам с вами, дорогие собеседники, понятно, что в своем наиболее чистом виде метафизический аспект эстетического опыта выявляется при восприятии высокого искусства, в процессе эстетического путешествия по творчеству, например, какого-нибудь великого художника или даже – по одному произведению искусства. Перед моими глазами до сих пор стоит живопись Эль Греко, ради которого мы совершили, как я уже писал, в этом году поездку в Испанию. Неделя, проведенная в Толедо и Мадриде, много дала для более глубокого проникновения в дух его творчества. Меня всегда, начиная с первого посещения Мадрида и Толедо в 1992 г., как-то магнетически влекли к себе огромные вытянутые вверх алтарные полотна Греко позднего периода и одновременно чем-то отторгали, ставили какую-то границу восприятию и приводили в некоторое замешательство мое понимание многих из этих картин. Вот в этом вроде бы противонаправленном воздействии великого испанца на мое эстетическое сознание я и ощущал всегда главную тайну его творчества, его метафизический смысл, но не мог словесно объяснить его себе.
Признанные классические шедевры Эль Греко «Эсполио», «Погребение графа Оргаса», «Мученичество св. Маврикия» практически не вызывают у меня такой реакции. Они просто доставляют высочайшее эстетическое наслаждение, втягивая сознание сначала в образный мир созерцаемой картины, а затем и куда-то за него в пространства высокой радости и духовного ликования. Эти работы, как и многие другие, классически сгармонизированы во всем: композиции, колористическом решении, эмоциональном и духовно-содержательном настрое. Подобное можно сказать
