style="font-size:15px;"> Он настороженно глядел на меня исподлобья, лицо его несколько опухло, но в общем он выглядел вполне прилично. Ничего в нем не осталось от того сумасшедшего затравленного хорька, каким я видел его несколько часов назад.
– Более или менее, – буркнул он. – Чего это меня здесь заперли?
– У вас был нервный припадок, – объяснил я. Лицо у него немного перекосилось. – Ничего страшного. Хозяин сделал вам укол и запер, чтобы вас никто не беспокоил. Завтракать пойдете?
– Пойду, – сказал он. – Позавтракаю и смотаюсь отсюда к чертовой матери. И задаток отберу. Тоже мне – отдых в горах… – Он скомкал и отшвырнул полотенце. – Еще один такой отдых, и свихнешься к чертовой матери. Без всякого туберкулеза… Шуба моя где, не знаете? И шапка…
– На крыше, наверное, – сказал я.
– На крыше… – пробурчал он, надевая подтяжки. – На крыше…
– Да, – сказал я. – Не повезло вам. Можно только посочувствовать… Ну, мы еще поговорим об этом.
Я повернулся и пошел к двери.
– Нечего мне об этом разговаривать! – со злостью крикнул он мне вслед.
В столовой еще никого не было. Кайса расставляла тарелки с сандвичами. Я поздоровался с нею, отнаблюдал серию ужимок, выслушал серию хихиканий и выбрал себе новое место – спиной к буфету и лицом к двери, рядом со стулом дю Барнстокра. Едва я уселся, как вошел Симонэ – в толстом пестром свитере, свежевыбритый, с красными припухшими глазами.
– Ну и ночка, инспектор, – сказал он. – Я и пяти часов не спал. Нервы разгулялись. Все время кажется, будто тянет мертвечинкой. Аптечный такой запах, знаете ли, вроде формалина… – Он сел, выбрал сандвич, потом посмотрел на меня. – Нашли?.. – спросил он.
– Смотря что, – ответил я.
– Ага, – сказал он и неуверенно хохотнул. – Вид у вас неважный.
– У каждого тот вид, которого он достоин, – отозвался я, и в ту же секунду вошли Барнстокры.
Эти были как огурчики. Дядюшка щеголял астрой в петлице, благородные седые кудри пушисто серебрились вокруг лысой маковки, а Брюн была по-прежнему в очках, и нос у нее был по-прежнему нахально задран. Дядюшка, потирая руки, двинулся к своему месту, искательно поглядывая на меня.
– Доброе утро, инспектор, – нежно пропел он. – Какая ужасная ночь! Доброе утро, господин Симонэ. Не правда ли?
– Привет, – буркнуло чадо.
– Коньяку бы выпить, – сказал Симонэ с какой-то тоской. – Но ведь неприлично, а? Или ничего?
– Не знаю, право, – сказал Барнстокр. – Я бы не рискнул.
– А, инспектор? – сказал Симонэ.
Я помотал головой и отхлебнул кофе, который поставила передо мной Кайса.
– Жаль, – сказал Симонэ. – А то я бы выпил.
– А как наши дела, дорогой инспектор? – искательно спросил дю Барнстокр.
– Следствие напало на след, – сообщил я. –
