нахимиченных кудряшек прилипли ко лбу. Когда она, поставив свой баул, принялась утирать лоб смешным детским платочком в котятах и мячиках, Ольга увидела мокрый развод подмышкой. И немудрено. Мало того, что сегодня на Москву свалилась жара за тридцать, так ещё и эта крупнокалиберная горемыка тащила, вернее, толкала и пинала, к стойке регистрации две увесистые сумки и пару обмотанных скотчем коробок.
Тётка закончила утираться и огляделась. Встретилась с Ольгой глазами:
– Здесь регистрация на Северск, да? Девушка, а это все ваши вещи? А может быть, сдадите вот эту мою коробочку как свой багаж?
Ольга пожала плечами – а почему бы и нет, собственно? У самой чемоданчик крохотный, чего бы и не выручить землячку…
– А что там у вас? Бомбы нет?
– Бомбы? Нет,– разулыбалась тётка, и Ольга вдруг увидела, что никакая это не тётка, что она едва ли старше её самой. Просто платье это дурацкое, и кудряшки, кстати, похоже, все-таки свои, и вспотела.
– Постельное бельё там, и полотенца. Я к жениху в Северск лечу, вот и набрала… приданого.
Про жениха слушать было некогда – вдруг заработала вторая стойка, очередь оживилась. Ольга и «тётка» быстро подхватили-потащили-допинали сумки и коробки, сдали на Ольгин билет багаж в довесок к её чемоданчику, попав тютелька в тютельку в дозволенные бесплатные тридцать кг. А нететке-невесте всё равно пришлось доплачивать – даже оставшаяся поклажа перебрала килограммов на пять.
В общем-то, невесте этой с Ольгой повезло. С материка (северские остальную страну называют только так, «материк». Дорог нет, выбраться можно только по воде или по воздуху, чем не остров?) народ возвращался гружёным под завязку. Тащили варенье, фрукты, колбасу и все прочее, что в северном крае стоило втрое-вчетверо дороже, чем «на материке». Так что отпущенные «Северскими авиалиниями» багажные лимиты использовались на все сто. А иногда и на все двести – нет-нет да и случалось, что последних пассажиров оставляли до следующего рейса «Извините, самолет перегружен».
В этот раз поместились все. Ольга уселась у окна, вытянула ноги – все-таки хорошо, что она метр шестьдесят пять, а не какие-нибудь там метр восемьдесят. Помещается. Убрала куртку на верхнюю полку – это в Москве плюс тридцать, а в Северске, прогноз слышала, плюс десять всего, – достала новый детектив. В общем, приготовилась к долгому, семь часов, перелёту.
– Ой, ещё раз здравствуйте! У нас места рядом – приземлилась на соседнее кресло невеста в красном платье.
– Конечно, соседние, мы же вместе регистрацию проходили.
– Света – протянула соседка розовую и неожиданно сухую ладошку. – Я к жениху лечу.
– Да, я помню, вы говорили. Я Ольга. Вы в Москве живете?
– Нет, из-под Рязани я. Слышали такой город, Скопин?
– Что-то такое слышала… – слукавила Ольга. Из уездных городков она могла точно сказать только про Урюпинск: где-то на Волге. Теперь будет знать про Скопин: где-то под Рязанью.
– А вы в Северске живете?
– Да. Уже пятнадцать лет.
– И как там? Очень холодно?
– В самом Северске не очень, зима только слишком длинная. Ждёшь-ждёшь этого лета, деревья только в июне зеленеют. А в августе уже заморозки. И тёплых дней, чтобы без куртки ходить, за все лето с десяток наберётся
– А в этом, как его, всё время путаю название, в Усть-Масуне, холодно?
– В Усть-Манусе? Так вы туда едете? Надо же! Там – да. Там в декабре-январе морозы за пятьдесят.
– Кошмар! – зажмурилась Света. – Как же там люди живут?! Это ж что ж, в двух валенках по такому морозу ходить?
– В валенках бесполезно. Там местные мастера торбаса шьют, вы сразу закажите, как приедете.
– Как?
– Торбаса. Это такие чукотские сапоги из оленьих шкур, их срезают с ног оленей. Подошву делают из толстой резины, которая не дубеет на морозе, в два слоя, и между ними – слой войлока. А внутри сапога ватин. Вот тогда тепло и в пятьдесят градусов.
Ольга знала, о чем говорила. Тогда, после университета, они с Вадимом выбрали распределение на Север в районную газету «Золотая Округа», в тот самый Усть-Манус, в который сейчас летела Света. В конце восьмидесятых Северская область ещё была режимной зоной, и просто так туда было не попасть. Пограничники входили в прибывающие самолёты, проверяли документы и право на въезд. Ольга, для которой это путешествие на край земли в по-настоящему взрослую жизнь было самым главным поступком за все её двадцать три года, заволновалась под пристальным оценивающим взглядом серых глаз молодого пограничника. «С какой целью прибыли?» «В газету, по распределению!» – пискнула она, просунула руку Вадиму под локоть и стала нервно потирать свое новенькое блестящее обручальное
