было только, как трещал хворост в костре и сопели солдатские трубки.
– А мы раз, братцы, монастырь штурмой взяли… – снова заговорил балагур-солдат.
– Свой?
– Вестимо свой, для прилику. Захотелось ему, батюшке, показать молодым солдатам штурму. Однажды во время маневров он построил полки и нагрянул на близлежащий монастырь и мигом взял его приступом… Монахи спервоначалу страсть как перепугались… Матушка-императрица Екатерина вызывала командира.
– Досталось?..
– Нет, похвалила даже.
– Дела!..
– Это что, я с ним, батюшкой, на немца ходил… Так там он истинно чудеса делал.
– Ну!..
– Я тогда в гусарах служил и под его команду попал… «Ребята, – говаривал он нам, – для русского солдата нет середины между победой и смертью. Как сказано «вперед», так я не знаю, что такое ретирада, усталость, голод и холод… Успех на войне в глазомере, быстроте и натиске». И действительно, была с ним сотня казаков да нас тоже с сотню гусар… В одну ночь проскакали мы сорок две версты и прискакали к городу Ландсбергу. Высланные вперед для рекогносцировки казаки, вернувшись, объявили, что в городе прусские гусары… «Помилуй бог, как это хорошо, – отвечал Суворов, – ведь мы их и ищем…» – «Не прикажете ли узнать, сколько их?» – заметил сотник. «Зачем! Мы пришли их бить, а не считать! Стройся!» – скомандовал он нам и затем крикнул «марш-марш». Город был взят, пруссаки сдались, хотя были впятеро сильнее.
– Д-да… молодец.
– Уж такой молодец, что другого нет. В городе Голнау его ранили картечью в ногу… Он, батюшка, примочил рану водкой из фляжки и снова вскочил на лошадь… Его начальство было в госпиталь прогонять, а он сказал: «На коне лучше, чем в госпитале…»
Рассказы словоохотливого солдата казались неистощимы.
Вдруг со стороны реки раздался выстрел, затем другой, третий. Солдаты вскочили, в один миг схватили ружья и бросились из леса по направлению к берегу, где выстрелы уже сделались частыми. Это поляки вздумали неожиданно напасть на русский лагерь.
В лагере, действительно, произошло некоторое смятенье. Солдаты спали, но при первом выстреле весь лагерь проснулся. Бросились к ружьям. Лагерь сразу ожил. Восклицания смешались с бряцанием оружия и ржанием лошадей, чующих порох. Слышались брань и проклятия.
– Ах, негодяи!.. Подобрались-таки… Кто мог их ожидать!.. Понабрались духу.
– К оружию, к оружию, вперед, вперед!
Отряд в стройном порядке встретил неприятеля и без особого труда обратил его в бегство. Русские остались хозяевами положения и леса.
Снова раздаются тихие шаги под деревьями, шорох ветвей, тяжелые вздохи, бегущие тени и журчанье реки, которое отчасти заглушало эти звуки. Из середины толпы, освещенной луной, слышались жалобные стоны.
– Помилуй бог, что там такое? – раздался резкий голос, заставивший расступиться толпу.
– Генерал… –
