количеством свободного времени и таким же числом вакантных денег – а раньше, подумалось мне с тоской, он не имел возможности таскать за собой по роскошным кабакам пышноволосых крокодилиц с шикарными титьками!
Вспомнив об этой девахе, я треснулась лбом о холодную стену. Так одиноко мне еще не было никогда!
Вот почему, снова услышав в телефонной трубке все тот же нарочито доброжелательный голос, я окончательно утратила душевное равновесие. И, в последний раз вспомнив о скандальных пожилых соседях, не любящих шума, схватила тяжелую хрустальную пепельницу, стоявшую прямо на телефонном столике, и что есть духу швырнула ее в собственное отражение…
Спала я отвратительно. Мне снились разрезные румяные бока окороков и сочные ломти буженины с выступившей на бочку нежной пахучей слезой; издающие головокружительный запах перламутровые тушки копченой рыбы с запекшейся от дыма корочкой; над ухом хрустели и рассыпались крошками по моей подушке песочные торты и пирожные с кремом… Пироги-пышки и куриные окорочка в готовом виде готовы были лететь косяком на голос – но ведь я худела. Во всяком случае, я надеялась, что приносимая мною жертва хоть чего-нибудь да стоила.
На работу снова пришлось идти без всякого настроения. Желудок, где звучно переливался только теплый несладкий чай (шпинат у меня так и «не пошел»), протестовал и выражал свое недовольство судорогами, особенно когда я с аскетическим мужеством проходила мимо ларьков с хот-догами и «крошкой-картошкой» – кто бы мог подумать, что настанет день, когда сосиска в тесте станет пределом моих мечтаний?
– Знавал я одного человека. Бросил он пить, курить, сел на диету… Целых две недели продержался, – заметил в обеденный перерыв Генка Волынкин, кротко наблюдая, как в нашей редакционной столовке я с отвращением вливаю в себя жидкий чай без сахара и вяло ковыряюсь вилкой в тарелке с какой-то вареной травой.
– Две недели? И что, потерял он сколько-нибудь? – спросила я, невольно подмечая, как Генка неторопливо намазывает на свою пухлую булочку толстый слой масла, а поверх выстраивает пирамиду из блестящего малинового джема.
– Да. Потерял. Ровно четырнадцать дней, – торжественно провозгласил наш спортивный корреспондент и, прижмурившись, вонзил хищно оскаленные зубы в это произведение искусства.
Я вздохнула и склонилась над своей чашкой.
Да к тому же – и это было самое главное! – вчерашний тип снова ждал меня у подъезда. Все так же неторопливо он поднялся, завидев мое приближение, и, засунув руки в карманы, уставился на меня во весь глаз!
Сначала я попятилась от неожиданности, но затем, собрав волю в кулак (а в глубине души – все так же труся), с независимым видом пронесла мимо циклопа свою рыжую голову и почти бегом припустила к остановке.
Незнакомец отставал от меня метров на пять, не больше…
Повторилось то же самое и на следующее
