ем, был ли у него мозг, Тор глубоко сомневался. И это была одна не оформившаяся мысль из многих. И она потонула в океане других, более сильных, океане, который в бесконечном движении бился о стенки черепной коробки, стремясь на свободу.
Насчет черепа Тор не сомневался, так как видел уже его однажды. В нечеловеческих руках. В виде кубка. И нечеловеческие губы пили из него мутно-красное кипящее вино. И оно ручейками вытекало из глазниц, стекая на коричневую шерсть, капало на мрамор пола.
И эта мысль ушла в небытие, и ее место заняла другая – желание идти в определенном направлении, потребность, которой невозможно сопротивляться.
Так шел Тор по пыльной дороги в центре тусклой монотонно-нескончаемой степи, перерастающей у горизонта в тяжелые пепельные облака. Он шел так несколько секунд, он шел так уже чередой жизней. Годы, столетия, минуты – мерки нереальности, ничего не значившие в мире. Мир играл со временем, и время было мокрой глиной на его гончарном круге.
АКТ ПЕРВЫЙ, СТЕПНОЙ
СЦЕНА I: ВСТУПЛЕНИЕ В МИР
Сей-о-мороаш, – дословно означающее на местном диалекте «убивающий взглядом», – возник столь внезапно, что повергнутый в шок рассудок Тора полностью освободился от первородного сна. На самом деле, сей-о-мороаш являлся частью этого пейзажа, дрожащим на ветру чахлым кустиком степи. Столь неотъемлемой частью, что разум фиксировал его слишком поздно, чтоб спастись.
Белая как мука кожа незнакомца, разительно контрастирующая с пламенем опалового медальона, обтягивала его лысый череп, короткая меховая куртка с проплешинами распахнулась, открывая впалую, безволосую грудь; войлочная обувь и грязные шаровары довершали наряд. Хотя глаза его покрывает запыленная повязка, но стоит Тору предостерегающей повести пред собой мечом как сей-о-мороаш поспешно отступает назад, кратко бросив:
– Разворачивайся и убирайся обратно.
– Почему? – еще более лаконично изумляется Тор.
– Ты не можешь пройти здесь.
Пожав плечами, Тор отходит на несколько шагов в сторону. Сей-о-мороаш поворачивается за ним следом.
– Ну а здесь я могу пройти? – дружелюбно интересуется Тор.
– Ты не можешь пройти и там, – механически повторяет, сей-о-мороаш. – Это запретные земли, а я – страж.
Недоумевая, Тор обвел взглядом пыльную пустошь.
– Что же ты охраняешь? – поинтересовался он.
Вместо ответа загадочный незнакомец потянулся к своей повязке.
Внезапно Тор ощутил, как его тело пронзают жгуты чужеродной воли, впиваются под кожу, захлестываются узлами вокруг суставов; как бы со стороны наблюдает, вот толчками переставляются его ноги, подходя вплотную к стражу, затем возникла сверкающая дуга, окрасившаяся кровью, когда слетала с плеч и покатилась по земле голова сей-о-мороаша.
* * *
…Глаза его были подобны прозрачным бездонным озерам расплавленного рубина. Тор медленно плыл притягиваемый их мягким ненавязчивым водоворотом.
Прошли годы, только тогда он увидел предтечу, тень от тени поднимающейся из бездны. В ужасе он устремился к поверхности, а за его спиной вырастала гигантская чернильная опухоль.
Тор откатился в сторону, рядом промелькнула, захлопываясь и обдавая пышущим жаром пасть на пятнистой, гибкой шее. С трудом, разлепив обожженные веки он видит – вот рядом пролегла полоса вздыбленной, сожженной земли, уходящая за горизонт. Именно на границе с ней и заканчивались ноги Тора, чуть ниже колен.
Он прожил достаточно долго, чтобы стать свидетелем как глаза сей-о-мороаша породили стремительно расширяющейся клуб пламени, сметший его с лица земли…
* * *
….Истекающий какой-то мерзостной слизью сверло кромсало его плоть, в то время как пальцы его в отчаянье затягивали цепочку амулета вокруг шеи сей-о-мороаша. Внезапно все исчезло: на него смотрели тускнеющие, мертвые глаза врага, слегка необычные растянутые до висков, с мутными, воспаленными белками, но всего лишь глаза, и жизнь уже погасла в них.
Меч в его руке задрожал и превратился в извивающуюся змею. Освободившись, она подползла к обезглавленному телу и принялась лакать хлеставшую из разрезанных вен кровь. Имя ей было Нордрон.
Подошедший следом Тор присел на корточки. Еще до конца не осознав, что делает, он поднимает вылетевшую из оправы драгоценность и, тщательно оттерев об одежду, прикладывает ко лбу. И тут же словно некий пресловутый кукловод оставил его, ибо уже ничего не могло помешать неминуемому, когда камень стал вгрызаться в голову Тора.
* * *
Сытое мурлыкание Нордрона.
