насчет «прибьют»… Почему-то кажется, что я втиснут в это тело так, что если погибну, то погибну на самом деле.
Я постарался отогнать леденящую мысль подальше. С чего бы так просто дать себя прибить? Аборигены как-то живут, а я наверняка наделен особыми способностями. Я же вижу, в какой примитивный мир попал, совсем молодой и варварский, планета вовсе не освоенная!
Возможно, меня нарочно не снабдили всеми данными.. Возможно, добытые ранее сведения сбивали предыдущих исследователей, скажем так. Я еще даже не определил свою настоящую роль. Еще не выяснил, зачем сюда послан. Может быть, я просто рядовой террорист, которому поручено что-то взорвать или кого-то убить.
Я прислушался к себе, по телу прошла неприятная дрожь. Нет, убить вряд ли. Дрожь возникла где-то глубоко внутри, вовсе не на материальном уровне, а уж потом передалась этому непривычно огромному телу. Скорее всего у меня миссия поважнее. И поинтеллектуальнее, так здесь говорят. Для простых исполнителей подбирают людей, гм, вспомнить бы, каков я на самом деле, с более простыми чувствами.
В висках начала нарастать боль. Сперва тупая, медленно растеклась по всей голове, а с боков начали стучать острые молоточки, словно кирки, которыми долбят скалу.
Я стиснул ладонями виски. Под кончиками пальцев дергалось, пульсировало. С каждым толчком в череп словно забивали острый гвоздь. Я сжал челюсти, стараясь превозмочь боль, прошептал мысленно: давай сначала. Итак, я очнулся в этом теле. Без памяти о своем прошлом…
Резко зазвенело. Вздрогнув, я панически огляделся, не сразу сообразил, что это проснулся и заработал так называемый телефонный аппарат. Трубка едва не подскакивала, вдобавок мигал зеленый огонек.
Я не стал бы снимать трубку, но мой разумоноситель, действуя на заученных рефлексах, протянул длинную руку с редким волосяным покровом по всей коже, звериные пальцы цапнули, сняли. Мелькнуло черное, я ощутил, как к уху прижалась прохладная пластмасса.
Голос разумоносителя произнес:
– Алло?
– Это Конопатый? – спросил из мембраны уверенный мужской голос. Не дожидаясь ответа, сразу же потребовал: – Позови Протасова, да побыстрее!
Я спросил осевшим голосом:
– Вы куда звоните?
– В прачечную, куда ж еще? – удивился голос. Я почти увидел, как из чего-то темного и глубокого поднимается высокий вал с раскаленной до белизны пеной. – И пусть пошевелится, бездельник!
Я проговорил с сильно бьющимся сердцем:
– Вот в прачечную и звоните.
Опустил трубку в ее ложе, там такие рычажки, они при надавливании прерывают связь, но сердце колотилось учащенно, а в голове, как испуганные жужелицы, метались горячечные, суматошные мысли.
Черт, этот мир дик и неустроен, а я, видимо, сохранил ту чувствительность или хотя бы часть ее, что присуща Мне, настоящему Мне. Потому даже пальцы вон дрожат, будто кур крал. Или по ночам в облике черной кошки чужих коров доил… Но все-таки насколько этот мир дик! Даже такая грубая и упрощенная связь не в состоянии
