«И не узнали ни горы, ни ветер злой и бесславной кончины воина в трауре белом…»
– Молчать! – Арэнкин хватил кулаком по столу так, что глиняный стакан опасно качнулся, а Шахига поперхнулся на полуслове. – Надоело твое балагурство. Клятву нагов. Наизусть. Пятую строку. Живо!
Молодой наг выругался сквозь зубы, отхлебнул из стакана и прошипел:
– «Моя жизнь мне не принадлежит. Клянусь с честью принять смерть от вражеской руки, достойно встретить меч палача или же смиренно склониться перед вратами бессмертия. Клянусь не посягать на собственную жизнь и не опустить сознательно меча перед ликом врага. Я клянусь не отступить от своего пути ни на миг…»
– Достаточно, – устало прервал Арэнкин, разлил по стаканам вино. – Вижу, хорошо я в свое время вдолбил тебе эти слова. Я уже достаточно отступал от них в своей жизни, но этого я никогда не переступлю. Больше ста лет прошло, а они так и стоят у меня перед глазами, все трое. И в самые черные моменты, когда нож сам тянется к горлу, они появляются из ниоткуда… я их так и не простил, Шахига. Я их и сейчас презираю. Ты родился гораздо позже и не знал той войны. Давай выпьем за них. За всех, кто тогда бессмысленно погиб… и за тех троих.
– Выпьем…
…Ну и тяжеленные же ведра с водой!
Мальчишка отгребает грязными руками камни и землю, чтобы расчистить мутный источник. Отчаянный взгляд его серых глаз с жадностью и нетерпением мечется по полю битвы. Его слепят невыносимые отблески зеркальных щитов, молнии, что от них отражаются. Он раздувает ноздри, вдыхает обрывки ядовитого тумана, густо сдобренные ароматом крови. Пальцы до боли сжимаются на деревянных ухватах, под кожу врезаются занозы.
Его толкают в плечо. Мимо проносят двоих раненых. Мальчишка со всей возможной скоростью тащит ведра к навесу, окутанному приторным запахом крепких отваров и яда, уже сбился, который десяток раз за этот день.
Он самый юный из всех, вышедших в битву, на поле вождь Витенег категорически запретил являться. Он делает то, что может, что у него получается лучше всего, он всегда там, где нужна помощь.
– Арэнк! А ну живо!
Молодой лекарь делает знак юнцу. Тот юркает под навес и перехватывает у лекаря чашу со снадобьем, сдерживая тошноту, помогает зашить и перевязать страшную рану на животе воина, который находится в полубессознательном состоянии.
В перерыве между ранеными лекарь заходится в кашле и сплевывает на землю комок крови. Арэнк в ужасе наблюдает за ним, но лекарь неожиданно смеется:
– Что глаза вытаращил, малец?
– Ты умираешь?
– Надеюсь, что да! – лекарь снова сплюнул кровь. – Давняя рана, изнутри кровь шла… но я уже тогда знал – не выживу. Чувствую, недолго осталось. В битву выходить сил нет, осталось раненых отбивать у смерти…
Он снова закашлялся и расхохотался одновременно. На вид лекарь хорошо, если втрое старше Арэнка.
– Хорошо. Это хорошо, малец. Ты еще не представляешь,
