спаси». И то впроброс и мимоходом. Был, конечно, в церкви на крещении или венчании у друзей, но чтобы верить… И в какой-нибудь день церковного праздника, значение которых он, конечно же, не знал. Когда он, проезжая мимо, видел длинную очередь людей к какому-то храму, скажем, на освящение воды или праздничную службу, с уважением относился к их чувствам, он думал: «Бедные, одурманенные люди. Это самый великий обман в истории. Что должно двигать человеком, чтобы встать в пять утра и пойти в церковь освящать воду?» А он проезжал мимо этой очереди в этот ранний час. У него все время звонил телефон, и разные люди просили что-то продать или предлагали купить. И он уже подсчитывал, сколько он заработал до полудня. А они все смиренно стояли. За этой водой. Которой будут опрыскивать дом. Которую будут пить и произносить молитвы. Это удивительно. Смерть, она и есть смерть. Видел он ее не так много. Но с абсолютным пониманием того, что происходило.
Служба только закончилась, люди выходили на улицу. Опять поворачивались к храму, опять крестились и кланялись. Андрей поднялся по ступеням, двигаясь против толпы, слегка поклонился и, не крестясь, вошел в храм. Свет преломлялся в полукруглых потолках. Падал на росписи стен, иконы. Казалось, свечи, воткнутые в песок подставок, рождают миражи икон. Стоял батюшка, вокруг него стояли люди, что-то его спрашивали, а он отвечал. Андрей сел на подоконник, прислонился плечом к откосу и просто без рассуждений стал смотреть на красоту убранства и красоту людей. Долго он так сидел.
И прямо напротив него, рядом с ним, к иконе подошла молодая девушка, еврейка. В полупрозрачном платке. Поставила свечку. И медленно и как-то отчетливо крестилась. И шепотом произносила молитвы. Она, подняв огромные черные глаза, с такой любовью смотрела на образ Богородицы. Она уже просто что-то ей рассказывала, за что-то благодарила. Потом целовала ей руку, снова крестилась и снова благодарила. Смотрела ей прямо в глаза. А Андрей думал: «Что должно произойти с человеком? Что, она знала Богородицу лично? Что она ей такого сделала? В каком деле помогла?» Глаза этой девушки были полны слез и любви. Странно, у евреев ведь свои боги или вера, как это сказать. В чем же смысл религии, в чем смысл Бога? И если это все им устроено, то в чем задумка? Андрей первый раз в жизни перекрестился.
На протяжении последних двух недель он часто и подробно вспоминал свою жизнь. Маму, детство, армию, институт. Пытался думать и дальше: зачем, за что. Но это все прерывали боли. Тянущие, режущие, колющие. Они, как бандиты, будили среди ночи и пытали до утра. Непонятно было только, за что. Утром или ближе к обеду делали укол, какая-то передышка. И еще пара бессмысленных дней.
На следующий день надо было ехать к хирургу Виктору Сергеевичу подписывать бумаги. Андрей все продумал еще накануне. В больницу его не клали, предлагали, но не клали. Сказать все сразу или написать ему письмо? Ну, в общем, все подписали, и Андрей передал врачу конверт с письмом. Пожал руку и ушел.
Содержание письма было в следующем:
