style="font-size:15px;"> Телефонный звонок на мобильный раздался, когда он уже выходил из квартиры.
– Да, – отозвался он. – Слушаю.
– Остаток на месте, – оповестили приглушенным, трудно распознаваемым голосом.
– Замечательно, – кивнул он с улыбкой. Это значило, что вторая часть оговоренного вознаграждения перечислена на его счет. Оставалось только проверить. – Все в порядке?
– Да, то есть не совсем… Могут возникнуть проблемы, – нехотя пробубнил мужской голос.
– Какие проблемы? – Он настороженно замер на последней ступеньке лестничного пролета, ведущего к лифту.
– Тебя видели.
– Кто?! Этого не может быть. – Он лихорадочно принялся перебирать воспоминания.
– Девка одна. Она сидела в машине сзади. Ее уже вызывали. Конечно, она тебя не узнает, особо не смотрела. Все в общих чертах, но…
– Но что? – спросил он с ухмылкой, сразу поняв, что именно придется делать за свой счет.
– Но надо бы подчистить.
– Номер?
– Записывай номер и адрес. Пишешь?
– Запомню…
Он никогда ничего не записывал, что касалось заказа. Все тщательно хранилось в памяти, потом, после исполнения, вытеснялось следующими сведениями. И так по порядку раз за разом, год за годом.
– Вот так, брат, – с укоризной закончил ему диктовать адрес и номер машины свидетеля его заказчик. – Всегда нужно оглядываться.
– Понял, – равнодушным голосом отозвался он, но в душе возмутился.
Это кто же его вздумал учить, а?! Этот слизняк, не сумевший устроить свои дела таким образом, чтобы все обошлось миром, чтобы не пришлось никого устранять?! Он его учить вздумал?
Лживая, насквозь прогнившая фальшивая мразь!
Отстойный элемент, который, глазом не моргнув, приказал убить, а детишкам своим наверняка делает подарки к Новому году, приглашает к ним разукрашенных румянами лицедеев. А ведь у того, кого он приказал убрать, тоже дети имеются. И он их любил, между прочим, хотя о любви у него были и весьма странные представления.
– Ты это… – Заказчик заметался, запутался в словах, которые должны были быть и иносказательными, и в то же время понятными. – Не затягивай с диагнозом. Запускать нельзя. Могут быть хронические обострения.
– А почему именно она?
Он вдруг вспомнил ту машину и девчонку, что сидела, развалившись на водительском сиденье. Она ничего не могла заметить. И лица его она рассмотреть не могла. И узнать потом тоже. Он сам себя не узнал в зеркале после нанесенного грима. Шапка и высокий цигейковый воротник рабочей куртки довершили дело.
Зачем? Зачем ее убирать? Она сидела, рассеянно смотрела по сторонам, на него обратила внимание не больше, чем на канистру в его руках. И не вглядывалась в него вовсе, и не рассматривала пристально.
– А кто еще?! –
