кроме людей, которые являлись, чтобы заключить сделку, поспорить о ее условиях и осыпать его проклятиями по завершении дел. Из чего можно было заключить, что вести с Иаковом дела было непросто.
Ломбард Иакова на Карби-Кресент в Ламбете[2] напоминал замок людоеда: пусть он не был завален костями мертвецов, зато в нем хранились реликвии и обломки множества потерпевших крушение жизней и семейств. Расположенный в середине грязной улицы, он выходил фасадом на маленький пустырь; попасть в него можно было с переулка, ведущего на соседнюю улицу. В его окнах, за многие годы покрывшихся слоем пыли, были выставлены самые разные предметы: от серебряных чайников до порядком побитых кастрюль, от золотых часов до ржавых утюгов, от плотницкого инструмента до стильного зеркала в рамке из слоновой кости. Предметы, выставленные в окнах ломбарда Дикса, представляли собой в миниатюре пошлость и упадок современной цивилизации.
В этом была некая ирония – в том, что рядом находились совершенно несочетаемые вещи, пустяковые и самые необходимые. Тут вечной улыбкой улыбались с медной грелки фигурки из дрезденского фарфора, ярко раскрашенные и изящные; там лежал кинжал времен Ренессанса с рукояткой из серебра, а рядом – дюжина дешевых столовых ножей, из тех, что мы осыпаем проклятьями за трапезой в третьесортном ресторане. Обмотанная рука мумии фараона соседствовала с агатовым блюдцем, на котором лежала кучка монет разных эпох и всевозможных стран. Часы из золота и серебра висели рядами над фантастическими храмами и кораблями, вырезанными из слоновой кости трудолюбивыми китайскими ремесленниками. На прямоугольнике богатой парчи с узором, вытканным шелковой нитью, многоцветной, как хохолок попугая, с небрежной щедростью были свалены многочисленные медали, амулеты, старомодные кольца с потускневшими драгоценными камнями и хрупкие стеклянные браслеты индийских танцовщиц. Небольшая шкатулка японского лака, черная, с гротескными позолоченными фигурками; коралловые талисманы из Южной Италии для защиты от сглаза; украшенный драгоценными голубыми и бирюзовыми камнями турецкий кальян; викторианские шляпы с вышивкой из потускневшего золота; амулеты, серьги, браслеты, табакерки и броши с флорентийской мозаикой – все это было легкомысленно свалено в кучу и покрыто слоем тонкой серой пыли. «Обломки» многих столетий, высохшие кости сотни обществ, мертвых или умирающих. Какое свидетельство мимолетности империй и ничтожности гордыни жалких людишек!
Двери вели в маленький и темный магазин. Через комнату тянулся узкий прилавок, деля ее на две части. С одной стороны у самого входа стояли три деревянные ширмы, образуя четыре подобия сторожевых будок – посетители заходили в них для ведения деловых переговоров.
Иаков, ссохшийся, хитрый, вечно сотрясаемый кашлем, слонялся вдоль прилавка, непрерывно споря со своими посетителями и обманывая их при малейшей возможности. Он никогда не давал настоящей цены за закладываемый предмет, сражался за каждый фартинг[3] и, даже когда получал вещь по себестоимости, оставался недоволен сделкой. Поэтому каждая выложенная им монета была каплей крови, выжатой из его иссохшего сердца.
Он редко покидал лавку и никогда не общался с коллегами. Закончив очередной день сутяжничества, он неизменно удалялся в мрачную гостиную в задней части дома, главным украшением которой служил гигантский, встроенный в стену, сейф. Здесь Иаков пересчитывал доходы и общался с сомнительными типами, которых не следовало допускать в ломбард – они приходили тайком, чтобы сбыть краденое. А еще в самые светлые свои моменты он беседовал здесь с единственным другом, который имелся у него на Карби-Кресент… или даже во всем Лондоне. Иакову не грозило стать образцом популярности.
Этим его другом был адвокат по имени Варк, который вел сомнительные дела сомнительными методами с сомнительными клиентами. Его имя, как он заявлял, говорило о польском происхождении, но обычно соседи рифмовали «Vark» с «shark»[4], и это показывало их отношение к юристу. В округе его ненавидели лишь немногим меньше, чем Иакова.
Сперва этих двоих связывали только отношения юриста и клиента, но позднее они переросли в настороженную дружбу, поскольку у обоих была схожая репутация и оба были изгоями. Они не доверяли друг другу и пытались надуть друг друга к своей выгоде, но всегда безуспешно. Однако каждый вечер встречались и беседовали в мрачной гостиной о разных своих махинациях. Никому больше они не рискнули бы об этом рассказать, но у них была настолько плохая репутация, что они не осмеливались предать друг друга. Только на такой основе возможна дружба среди воров.
Как-то на исходе одной туманной ноябрьской ночи Иаков со своим закадычным другом сидел у чахлого огонька, едва заметно мерцавшего на ржавой железной колосниковой решетке. Старый ростовщик варил кашу, а Варк, сидя рядом, потягивал из бокала джин, налитый из принесенной с собой бутылки и слегка разбавленный водой. Водой адвоката снабдил господин Дикс, так как она ему ничего не стоила, но Варк – и это важно для понимания ключевой особенности их отношений – всегда приходил со своим напитком. На дощатом
Административный район Большого Лондона.
Мелкая английская монета в 1/4 пенни (1/960 фунта стерлингов).
Shark (
