еще год назад он и помыслить не мог, что окажется с армией под стенами Иерусалима.
– Мы в непростой ситуации, – согласился Петр с Джоном. – Если мамлюки решат нас атаковать, то волей-неволей нам придется выйти им навстречу, подставляя спину армии, сидящей в Иерусалиме. А еще ходят слухи, что откуда-то с юга Аравии движутся воины на помощь мамлюкам. Османы, опять же, зашевелились.
– Хорошо, значит, нам нельзя медлить, – произнес Дмитрий и распорядился развертывать «Василиски» с «Кракенами». А прежде «Единороги», дабы под прикрытием картечных гранат ставить тяжелые орудия.
Джон и Петр пожали плечами, но не стали перечить. В конце концов, это не они разбили впятеро превосходящие силы мамлюков в полевом сражении. Авторитет Дмитрия для них пока что был непререкаем. Риск, конечно, оставался. Но никаких конкретных сведений о продвижении армии неприятеля не поступало. И поступок Императора они в принципе даже одобрили. Нечего тянуть. Если удастся взять Иерусалим до подхода мамлюков или исламской армии из южной Аравии, то тыл армии будет защищен от внезапного удара. Что немало.
Можно было бы, конечно, отступить к Яффе, сняв осаду с Иерусалима. Но это означало для Дмитрия потерю славы непобедимого воина. Этакого Гая Юлия Цезаря в глазах современников. Одно поражение или отступление могло испортить всю репутацию. Он не был готов к этому, да и его легионеры тоже. Они верили в своего Императора и доверяли ему всемерно. Кто добровольно пожертвует таким?
Однако, понимая, что над крестоносцами сгущаются тучи, легионеры с большим усердием продолжили привычно строить укрепленный лагерь в духе старой римской традиции. На новый лад, разумеется, хотя говорить о том Дмитрий никому не собирался. И надо отметить, что постройка укрепленного лагеря оказалась очень своевременная. Потому что ближе к обеду третьего дня, когда осадная артиллерия уже замолчала, к Иерусалиму вышли две армии мусульман.
Первую возглавлял атабек мамлюков Баркук, усидевший на своем посту, несмотря ни на что. Он привел с собой тысячу мамлюков, собранных практически со всего султаната, и свыше семнадцати тысяч прочего ополчения. Кого там только не было. Даже тысячу всадников на верблюдах от берберов ему удалось выцыганить для защиты веры. Поступки Дмитрия уж слишком сильным резонансом ударили по исламскому миру. Как в набат.
Вторую вел за собой полководец Измаила – султана Йемена. Там было всего пять тысяч легкой кавалерии, но ее боевой дух был выше всяких похвал.
Третья армия сидела в Иерусалиме. Она хоть и пострадала во время обстрела города из пушек, но все еще насчитывала более семи тысяч человек. Совокупно выходило, что неполным пяти тысячам крестоносцев противостояло порядка тридцати тысяч мусульман, вооруженных и сильно озлобленных на Императора. Тут, конечно, нужно отметить, что у Дмитрия даже служба тыла была в полном стальном латинском доспехе и при оружии. Но ее боевые возможности были низкие. Сильно выше, конечно, чем у этого ополчения, но до строевых легионеров они явно не дотягивали.
Ситуацию
