хлопали. Не всякий может похвастаться таким успехом у молодежи!
Таков был Евгений Евстигнеев.
Отвечать на вопросы, в чем секрет его таланта и успеха у публики, непросто. Но я все же попробую. Женя, в отличие от многих артистов, в совершенстве владел зрительным залом. Он знал, как взять паузу, в каком месте роли зрители от неожиданности откинутся на спинки кресел и будет слышен их скрип, как «заморозить» зал, а потом дать ему отдохнуть.
Это бесценное знание ему дала периферия. Там нет сытости. Там каждую пятницу спектакль работать надо. А это непрестанный, каждодневный труд. Но именно трудом приобретается опыт. А труд, помноженный на опыт, дает актеру свободу. Евстигнеев никогда ничего не боялся и мог решить любую творческую задачу, которая вставала перед ним.
А сейчас я вынужден перейти к грустной части своих воспоминаний. Но без них, рассказывая о Евгении Евстигнееве, увы, не обойтись.
Если в «Современнике» у Евстигнеева были большие, интересные роли и он там по праву считался первым актером, то придя во МХАТ, куда его позвал Ефремов, Женя стал получать очень мало достойных ролей. Спектаклей приходилось играть много, а вот роли оказывались неинтересными, мелкими, не соответствующими таланту и диапазону такой махины как Евгений Евстигнеев.
Взять хотя бы спектакль «Старый Новый год» по пьесе Михаила Рощина, в котором блистали Вячеслав Невинный и Александр Калягин. В этом спектакле Евстигнеев играл старика Адамыча – роль, прямо скажем, третьестепенную, не дающую простора для самовыражения, но и из нее Женя ухитрился сделать «конфетку». Да и остальные роли оказывались не лучше. А ведь на такого актера как Евгений Евстигнеев нужно репертуар строить. Но личные амбиции, увы, часто оказываются выше пользы дела.
Женя очень переживал. Но в это время его поддержал кинематограф. Кинорежиссеры прекрасно понимали, каким неисчерпаемым актерским потенциалом обладают в лице Евстигнеева, сколько нового и неожиданного может он еще сделать и привнести. Они умоляли его сниматься. И Женя работал очень много и очень сильно.
Только настал день, с которого, можно сказать, началась трагедия жизни Евгения Евстигнеева. Женя позвонил мне и без предисловий сказал:
– Я свободен от театра.
– Что, предпочел кино с рыбной ловлей? – шучу я, еще не понимая, в чем дело.
– Да нет. Послали на…
Я не поверил:
– Женя, кончай байки травить!
– Какие байки?! Приезжай к Вовке, все расскажу.
Надо сказать, что к тому времени я уже не работал во МХАТе. Того Московского художественного театра, которому я отдавал всего себя как педагог, режиссер и актер, больше не существовало. Он рухнул. Но наша дружба с Женей была нерушима. Поэтому я тут же отложил все свои дела и поехал к Сошальскому.
Женя сидел на кухне вместе с Володей. Он был бледен, нервно курил.
– Да ладно переживать-то, что случилось?
Говорю нарочито
