епископ. Он обосновался на Эгине, и с ним прибыли тридцать монахинь, устроивших новый монастырь.
После этого события все больше людей стали задумываться о монашеской жизни, и некоторые даже забывали о повседневных делах. В 1909 году молодежь прослышала, что в Панкратионе есть церковь Вознесения, в которой служат монахи с Афона. Все юные христиане, как жаждущие елени, отправились в церковь, подошли под благословение монахов и стали расспрашивать их, в чем суть монашеской жизни.
Надо мной в то время все смеялись за то, что я хотел стать монахом, и нигде я не мог обрести утешения. В этот год я ходил в храм Пророка Илии в Хаидарии. Там я познакомился с иеромонахом Паисием (в миру он был Никитой). Мы разговорились и выяснили, что наши мысли о христианской жизни очень сходны.
Мы стали регулярно ходить в храм Вознесения босиком, потому что были нищими. Афонцы в храме давали нам наставления и призывали к молитве. Но как молиться, мы их расспросить не успевали, потому что и молоды слишком были, и нужно было уходить после всенощной, чтобы утром выйти на работу. Мы тогда работали и по воскресеньям.
Неожиданно мы услышали от блаженной памяти Мораитидиса, певшего в храме Пророка Елисея, что человек во время молитвы должен плакать. Но способ молитвы он не объяснил, потому что был профессором и боялся потерять свое место. Однако мы, несмотря на юный возраст, многое поняли и стали плакать во время молитвы.
Когда митрополит Афинский узнал, что монахи из Вознесения дают молодежи читать книгу «Грешников Спасение»[13], он велел немедленно выслать их из епархии, опасаясь, что в народе начнет распространяться влечение к монашеской жизни.
Позже в храме стал служить духовный муж Панарет из Катунакии на Святой Горе. Он и объяснил способ сердечной молитвы.
Я молился, ибо совесть мне подсказывала, что молитва – как панцирь, который мы видим на святом Георгии Победоносце и святом Димитрии Солунском. Как враг не мог их победить никаким оружием, так и враг наших душ не может нас повергнуть и одолеть в чем-либо. Отец Панарет учил меня воздерживаться от встреч с людьми и безутешно плакать о своих грехах. Я научился даже на работе отходить подальше от людей и предаваться плачу.
Тогда премьер-министром стал Венизелос[14], и повсюду начался разгул атеизма. Атеисты, вместе с которыми я работал, увидев, что я плачу, как-то раз окунули паклю в керосин, подожгли и бросили мне в лицо.
Но все же каждый воскресный вечер все благочестивые пирейцы со всех концов поселка собирались и обсуждали, как молиться, как терпеть насмешки и издевательства, как соблюсти устав постов и прочие вещи, столь значимые для нашего спасения. Старики, давно поселившиеся в Пирее, учили нас страху Божию и объясняли, как можно терпеливо перенести невзгоды. Они приводили множество примеров из недавних времен, и так мы узнавали о людях, умерших со страхом Божиим в душе и благочестием в сердце. Зримо представляя этих людей, мы всю неделю не печалились, как бы к нам ни относились, но радовались.
Повсюду
