Вениамин Степанович.
Я машинально кивнул. В живописи я совершенно не разбираюсь. Будь это чертежи, тогда другое дело. Однако даже мне сразу бросилось в глаза, с каким вниманием к деталям художник подошел к своей работе.
Каждый офицер был изображен в полный рост. На заднем плане виднелась какая-то убогая китайская деревушка, и художник не поленился пририсовать самих китайцев, занятых своими повседневными делами. Их откровенная бедность еще больше подчеркивалась золотой рамой, в которую была заключена каждая картина.
– Родственники покойного? – спросил я у дьякона.
– Эти-то? – переспросил тот, и замотал головой. – Нет-нет-нет. Это друзья их сиятельства, если их можно так назвать.
– Что значит, «можно так назвать»? – недовольно бросил через плечо инспектор: – Выражайтесь яснее!
– Да-да, сию минуточку, – дьякон сразу преисполнился рвения, и принялся торопливо перечислять, тыкая пальцем в портреты: – Это, значица, сослуживцы их сиятельства. На войне с япошками вместе бились. Первый – прапорщик Денисов. Вживую я его никогда не видел. Их сиятельство как-то обмолвились, что он в бою погиб, о чём они очень кручинились. Вот этот, в шапке, поручик Усташевич. Добрейший души человек был.
– Был? – переспросил я.
– Ага, – кивнул дьякон. – И его сгубили, ироды. Снарядом запулили. Вот ведь как бывает: был человек, ба-бах, и нет человека, – дьякон развел руками, и продолжил: – Усатый – это капитан Ветров. Поначалу он за главного был. То есть, всем их отрядом командовал.
– Что за отряд? – спросил инспектор.
– Разведчики, – ответил дьякон. – Цельная сотня солдат и вот эти, стало быть, господа офицеры. Поначалу командование вот этому Ветрову отдали, хотя их сиятельство позаслуженнее его будет. Ну а уж когда и он сгинул, то их сиятельство отряд возглавил.
– И этот погиб? – переспросил я.
По правде говоря, на тот момент судьба капитана меня волновала мало, но инспектор остановился и внимательно разглядывал портреты. Попусту он бы тратить на них время не стал. Я тоже вгляделся в картины, стараясь ухватить максимум деталей. С инспектором никогда заранее не угадаешь, что именно окажется важным, а сам он не скажет.
– Ага, – отозвался дьякон. – Выкрали его япошки и запытали до смерти. Из самого Порт-Артура выкрали. Прямо на рынке средь бела дня схватили и уволокли к себе. И на их сиятельство покушались, макаки желтомордые, только не вышло у них ничего! Ручонки-то коротки оказались, вот так-то! Их сиятельство на миноносце из города выехал. Дурак-капитан нас вместо Владивостока в Китай завез, но мы не в обиде, нет. Главное, вывез, а домой мы паровозом доехали.
– А вот этот? – спросил я, указав на последний портрет с благообразным стариком в мундире. – Тоже погиб?
– Этот-то? – переспросил дьякон. – Бобровский его фамилия. Нет, этот с нами выехал, а как в Расею-матушку возвернулись – засел в своем именьице и ни разу их сиятельство в Кронштадте не навестил. Ни разу! Только
