доктор еще и не с пустыми руками пришел. В руках он нёс свой большой саквояж с золотым вензелем из букв «КФА», обвитых виноградной лозой. Это была, пожалуй, единственная действительно дорогая вещь в его гардеробе, да и та выглядела потертой. Если бы я доподлинно не знал, что вензель действительно золотой, подумал бы что дешевая безделушка.
– Попрошу за мной, доктор, – проворчал дьякон.
Мы втроем проследовали по коридору. Дьякон прямо на ходу где-то раздобыл лампу. Остановившись у рыцарских доспехов, он запалил ее и без всяких церемоний повесил на рукоять меча. Свет озарил лежащее тело, и я, наконец, смог рассмотреть покойного.
Тот был высок ростом и очень худой. Уж на что я худой, а этот так вообще больше походил на змею в обличье человека. Тело было прикрыто синим халатом, из-под которого торчали ноги в сапогах. Длинные руки вытянулись вперед, словно мертвец в последний момент пытался дотянуться до чего-то. Седая голова уткнулась носом в ковровую дорожку. Левый висок был сильно расцарапан. На волосах темнели пятна крови. Я оглянулся на разбитое окно. Похоже, незадолго до смерти покойный пытался открыть его головой.
Клаус Францевич опустился на пол рядом с покойным. Дьякон застыл у доспехов, воплощая собой полнейшее «пропала Расея». Полицейский у окна вытянул шею, чтобы лучше видеть. Как будто еще не насмотрелся на мертвеца! Я, наоборот, выглянул в окно, и поежился. В особняке было жарко натоплено, даже в коридоре так тепло, что я пиджак расстегнул, а из окна ощутимо тянуло холодом.
Зеваки, заприметив свет, без всякого толку подались вперед. Что они рассчитывали разглядеть снизу в окне второго этажа – для меня осталось загадкой, да и Матвеев стоял, как скала. Молодой человек в сером пальто вознамерился влезть на дуб, но городовой так рявкнул, что чрезмерно любопытного зеваку как ветром сдуло.
По другую сторону улицы ровными рядами выстроились служительские корпуса. Внешне они были полной противоположностью особняку: современные здания из красного кирпича, абсолютно одинаковые, совсем ничем не примечательные и длиной с пассажирский поезд. Я жил в одном из них, и, на мой взгляд, внутри сходства с поездом было еще больше, чем снаружи.
При мысли о доме меня вновь потянуло в сон, но как раз сейчас было не до него.
– Он есть мертв, – выдал доктор первое заключение.
– Спасибо, мы это и так знаем, – пробурчал дьякон себе под нос.
Клаус Францевич аккуратно снял с тела халат. Мертвец был одет в некогда белую, но давно нестиранную рубашку и серые брюки, столь же давно не встречавшиеся с утюгом. На спине темнели два бурых пятна, обрамлявших рваные неаккуратные дыры. С причиной смерти лично мне всё было ясно с первого взгляда: кто-то влепил ему в спину пару пуль.
– Я так понимаю, его застрелили, – сказал я.
– Да, Ефим, это так, – отозвался доктор и перевернул тело.
Крови под ним натекло немного. Большую ее часть впитал халат. На правом плече мертвеца отпечаталась кровавая ладонь. Судя по размеру – женская. Или детская, но это мне сразу показалось
