время, даже вставала пораньше, чтобы провести с ней лишний час перед школой. Я бесконечно расчесывала ее. У меня были книги о щенках, которые я усердно читала. Теперь я знаю, что многие советы, приведенные в тех книгах, были неверными: там говорилось, что следует ткнуть щенка носом в учиненное им безобразие, якобы это элемент правильной дрессировки собаки, который в то время считался общепринятой практикой. Откуда это взялось? Какое другое животное вы смогли бы натренировать подобным образом?
Папа водил собаку на занятия и, хотя мне было всего девять лет, уже тогда я сильно сомневалась в способе ее дрессировки, так как главный акцент в нем делался на доминировании над животным.
В те времена это была стандартная практика – дрессировка собак в стиле Барбары Вудхаус, когда дрессировщики добивались полного послушания и установления между хозяином и питомцем отношений по принципу «главный-подчиненный». Я не могла объяснить, но просто чувствовала, что это неправильная тактика.
К сожалению, уже в год у Ангела начались парциальные припадки, и это была достаточно серьезная проблема. Собаке поставили диагноз – подозрение на опухоль головного мозга. Было бы жестоко оставить ее в живых, продлевая страдания. Сегодня ветеринария способна сделать для животного намного больше, чем тогда, но в тот момент у нас не было выбора. Мы все были очень расстроены, и я помню, как плакала во сне, когда ее пришлось усыпить. Уверена, что именно из-за этого мама и папа в течение нескольких лет отказывались от идеи завести другую собаку.
С самого начала своей жизни я продемонстрировала желание изучать связь между собаками и людьми. Я всегда считала, что животных легче понять, чем человека. В детстве мне не хватало уверенности в отношениях с окружающими – люди были для меня загадкой, и я никак не могла определить, кто из них дружелюбен ко мне, а кто нет, поэтому побаивалась их. А вот с животными подобных проблем не возникало, поскольку я всегда могла понять, что они думают и чувствуют.
Уже учась в университете, я случайно обнаружила, что страдаю заболеванием, известным как «слепота на лица» (его правильное медицинское название – прозопагнозия), которое отчасти объясняет, почему животных мне было легче «читать», чем людей. Хотя моя болезнь выражена не слишком сильно, то есть я могу узнавать человеческие лица, но, как и большинство страдающих тем же недугом, я невольно разработала несколько стратегий, чтобы справиться со своей проблемой. Человек со «слепотой на лица» способен узнавать других людей по одежде, походке, цвету волос, форме их тела, голосам. Я бессознательно использовала все эти приемы, и в целом всегда очень хорошо справлялась. Дети с прозопагнозией часто бывают очень застенчивыми, как и я. Помню, что очень рано начала запоминать обувь других людей. Естественно, люди меняют свою обувь, но в школе это происходит реже, и я, вероятно, использовала этот признак как подсказку для определения того, кто стоит передо мной.
Прочитав
