пострадавших от чумки просто потому, что они не были привиты.
Постепенно я пришла к пониманию необходимости гуманного прекращения страданий животного, – того, чего мы не можем сделать для людей.
Врачу приходится порой принимать это тяжелейшее решение, и по сей день подобные ситуации приводят меня в ужас, но зачастую это единственный правильный выход.
Джулиан понял, что я могу помочь ему, просто посидев с людьми, особенно пожилыми, у которых умерли их питомцы. У него не хватало на это времени. Часто они рассказывали мне истории своей жизни, о том, что их муж или жена умерли, о важности отношений с их любимцами. В то время, когда я работала в хирургии, мне доводилось даже посещать пожилых людей на дому – для того, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Иногда после потери питомца, они заводили еще одно животное, иногда нет – только потому, что не чувствовали в себе силы пережить еще одну смерть.
Я стала лучше понимать, насколько сильна связь между владельцами и домашними животными, особенно собаками. Я неоднократно наблюдала, как здоровенные мужчины рыдают из-за болезни своей собаки. Я все это видела и теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это подталкивало меня к моей будущей работе. Да, пока я не могла подобрать правильную формулировку, но была уверена, что мы недостаточно используем всю мощь этой удивительной взаимосвязи – собаки могут дать нам намного больше, так же, как и мы им.
Жена Джулиана была ветеринарным фельдшером. Как только появлялась такая возможность, она работала в хирургии, и в течение некоторого времени я серьезно задумывалась о том, чтобы стать медсестрой в ветклинике. Джулиан же считал, что это будет пустая трата времени, поскольку после окончания университета я должна буду получить аналогичную степень по ветеринарии.
Я всерьез размышляла о профессии медсестры, так как в тот момент уже начала беспокоиться о том, чем буду заниматься после завершения учебы.
Я никогда не переставала думать о собаках, хотя тогда у меня еще не было Раффлза. Я знала, что с помощью издевательств и жестокости никто не смог ничему научить свою крысу, например, поднимая высоко над землей, а затем бросая на пол, или наступая на хвост. Это никогда не срабатывало. Однако я отлично знала и то, что подобные приемы люди всегда использовали при работе с собаками. Я не могла понять, зачем мы пытаемся доминировать и запугивать это животное, умное, способное легко обучаться и запрограммированное на то, чтобы доставлять нам радость? Опыт показал, что вознаграждение – наилучший способ научить чему-то крысу. Кроме того, опираясь на свои наблюдения за лошадьми в детстве, я также сделала вывод, что, действуя жестокими методами и издеваясь над животным, добиться ничего не удастся. Нужно научиться их понимать и работать, опираясь на характер каждого из них.
В то время в СМИ часто говорили о том, что в основе обучения собаки лежит тотальный контроль и доминирование. Мол, собаки – это «мини-волки», или «волки
