и продолжил допрос:
– А если нашего собьёшь? И лётчик погибнет. А? Ты об этом не думал?
– Папа! Как?! Как я могу стрельнуть по своему самолёту? Там же звёзды на крыльях – вот такенные! – и Васька продемонстрировал размер звезды всем размахом своих рук. – Я только по врагам буду!
– Васька, враги здесь не летают. Враги вообще над нашей страной не летают. А если ворону собьёшь? Или сойку? – сказал Сталин, а маленькая Светлана посмотрела на брата так, будто очень разочарована, что такие очевидные вещи до него доходят настолько туго.
– Надо будет – попаду, но это детские игры – по птичкам палить.
– А ты, я смотрю, уже взрослый, что ли? – Сталин встал из-за стола и подошёл к буфету, где хранился табак и пара сухих трубок. Он достал из чёрной пачки с зелёным кантом папиросу, разломал её и стал набивать трубку. Раскурил её, а потом взял ещё одну папиросу и протянул Василию:
– Курить будешь, зенитчик?
Взгляд юного курильщика мгновенно преобразился из задорно-жизнерадостного в тоскливый и мрачный. Васька опустил голову в ожидании справедливого возмездия.
– Ну, что же ты! Бери. Вот спички. – Сталин положил коробочку на стол.
В столовой повисло тяжёлое молчание.
– Ты уже взрослый! – продолжал Васькин отец.
– Я больше не буду… – пробормотал виноватый.
– Будешь, будешь. Вот вырастешь по-настоящему – и будешь. Ничего зазорного в этом нет, когда от мужчины пахнет табаком. – Васька в этом месте поднял глаза. Он ожидал грозу, а прошла так, маленькая тучка, но отец продолжил.
– Ты будешь наказан. И знаешь, за что?
– За то, что курил.
– Нет, сын. – Сталин затянулся трубкой так, будто Васька должен был правильно научиться её курить. – Ты будешь наказан за то, что украл папиросу. В этом доме никто ни от кого ничего не прячет. Потому что воров здесь быть не может. Потому что все верят друг другу. Сегодня ты взял из коробки одну папиросу, а что тебе захочется завтра? Дробовик опять? Так ты его, что, у охраны украдёшь? А это оружие, человека посадят…
Василий понял, как ошибался, посчитав, что лихо миновало.
– Нечего ответить, да? Я думаю, что следующую неделю ты обойдёшься без велосипеда.
Это был удар по свободе. Другого повода вырваться за пределы дачи, кроме как покататься на велосипеде, у них не было.
– Иосиф Виссарионович! – Томик, наверно, впервые назвал дядю Иосифа так официально, поэтому тут же напоролся на его очень удивлённый взгляд, но дороги назад уже не было.
– Я тоже курил вместе с Васькой, – быстро, громко и чётко произнёс Томик.
И без того далеко не раскосые глаза его друга ещё больше округлились от неожиданности.
– Та-а-а-к… Это что же получается? Преступление по сговору?
– Никак нет! – по-военному оттарабанил Васька и взял инициативу в свои руки. – Это я украл папиросы. Две. Отсюда. – И показал пальцем на буфет.
Судья думал, и
