обыкновенно весел, шутил. К концу трапезы внесли кувшин с заморским вином, царь пожелал его попробовать. Стольник налил содержимое кувшина в кубок и медленно подал царю. Рука его дрожала, но он, слащаво улыбаясь, произнес:
– Откушайте, Борис Федорович! Это хорошее вино, его привезли из Франции.
Царь медленно выпил вино, зажмурился от удовольствия, затем вытер полотенцем губы, разгладил бороду, встал из-за стола. Тяжело дыша, направился к выходу, по пути позвал своих приближенных пойти с ним погулять.
Царь пожелал подняться на башню, чтобы с высоты обозревать Москву. За время его правления немало было построено новых зданий и сделано других преобразований в столице русского государства. Он гордился этим и любил полюбоваться столицей с высоты птичьего полета.
Царь и его свита двинулись к башне. Медленно по ступенькам, поддерживаемый слугами, он поднялся на площадку башни. Действительно, оттуда открывался прекрасный вид. Москва была как на ладони. Сверкали позолоченные кресты и купола церквей. Москва была в легкой туманной дымке.
Государь окинул взглядом свою столицу, размышляя: вон колокольня Ивана Великого, а вон и Успенский собор, где его короновали и присягали ему на верность самые знатные князья и бояре, а вот и красавец Архангельский собор, место упокоения московских князей и царей. На солнце сверкали купола и кресты церкви Расположения, которая служит домовым храмом митрополитов и русских патриархов.
Годунов долго смотрел на вид Москвы сверху, тяжело оперевшись на свой посох. Затем вдруг резко развернулся и потребовал помочь ему спуститься вниз. Он неожиданно почувствовал подступающую тошноту, голова закружилась. Приближенные подхватили царя под руки и медленно повели в покои. Годунов уже чувствовал себя совсем плохо, в груди жгло, тошнило, голова просто раскалывалась от боли. В царских покоях Бориса уложили на кровать и стали искать лекарей. На беду их никого не оказалось на месте, все разошлись по своим делам.
В постели Годунову стало немного легче. Мысли его путались оттого, что он стал лихорадочно перебирать в уме всех своих приближенных, друзей, родственников и врагов с одной мыслью: «Кто же все-таки мог меня отравить? Кто подлил в заморское вино яд? Кому это было нужно? Наверно, Шуйские и Нагие».
Сидя на троне русского царя, Борис Годунов немало сделал хороших дел, а еще больше – кровавых расправ из-за своей подозрительности и боязни потерять власть. Много пролилось боярской и княжеской кровушки. За последнее время царь многим уже надоел своим недоверием. В борьбе за власть в счет не шли ни родственные, ни дружеские узы. Достаточно было Борису шепнуть на ухо, что кто-то из князей или бояр плетет против него заговор, как люди эти исчезали или им рубили голову за измену.
Лежа на спине, царь тяжело дышал, но мысль работала четко и осознанно, вся его жизнь пробежала перед глазами. Он думал: «Вот и пришла расплата за все содеянное мной в жизни».
Точно так же он со своим другом Бельским, имея доступ к домашней аптечке царя, подлили в лекарство Ивану Грозному яд. Они давно уже договорились убрать царя, чтобы захватить власть. Тогда, 18 марта 1584 года, он играл с царем Иваном в шахматы. Богдан Бельский приготовил лекарство, подошел к царю и произнес:
– Великий князь Иван Васильевич, пора выпить лекарство, – и дрожащей рукой преподнес кубок.
Царь пристально посмотрел на постельничего Богдана, хмуро сказал:
– Что это ты, Богдан, трясешься как в лихорадке?
Годунов, напряженно наблюдая за действиями своего друга, понял, что тот на грани разоблачения. Ведь Грозный был очень подозрительный человек и вполне мог заставить своего слугу самому выпить лекарство. Бельский большим усилием воли взял себя в руки и, заикаясь, ответил:
– Да что-то, Иван Васильевич, мне сегодня нездоровится.
Грозный поморщился от слов Бельского, так как не любил, когда слуги болели. Он машинально протянул руку, взял лекарство, залпом его выпил и опять погрузился в игру в шахматы. Уже через некоторое время царь схватился рукой за грудь в области сердца, тихо сказал:
– Плохо мне… – и повалился на стол, сметая шахматы на пол. Затем попытался подняться, но уже не смог. Он успел только прошептать:
– Сволочи, все-таки отравили… – По телу царя Ивана пробежали судороги, он дернулся и застыл, навалившись грудью на стол.
Годунов приблизил свое лицо к царю, внимательно пригляделся, произнес:
– Кажись, успокоилась душа царя нашего. Больше не будет уничтожать подданных и издеваться над нами. А то совсем уже осатанел. Уже не знаешь, идя во дворец к царю на службу, вернешься сегодня домой или тебя по подозрению схватят. Либо голову отрубят, либо на кол посадят, – и, обратившись к Бельскому, велел:
– Зови лекарей и родственников царя.
Богдан помчался
