где сказано, чтобы Глава государства, извините за нетактичность, понукал бы своих генералов идти в наступление. – В тон Краснову твердо заметил Главковерх. – Нет таких государств! И генералов тоже… Вот вам случай записать в устав новую строку. Сколько вам отвести на сборы пять, десять минут? – Главковерх был категоричен…
– Мои казаки не пойдут с этого места до завтрашнего утра. Это мой приказ!
– А мое слово, брошено на ветер? Так что ли, комкор? Вас спрашиваю. – Мнется генерал, ответить не знает что. Поставили его к стенке…Будь он, Керенский, провидцем, умел бы досконально разбираться в душах людей его окружающих, он бы угадал мысли строптивого казацкого атамана. Главковерх знал о нем то, что он двуличный, и что в обстановке, выгодной для себя, Краснов, не задумываясь, пойдет на предательство. Но он не мог знать, что это произойдет уже через четыре дня.
– Тогда я сделаю это сам, коль начальники приучены только слизывать пенки с блюд. – С вызовом бросил реплику Керенский атаману. – А вы поглядите, как надо воевать. Я ничуть не приравниваю себя к полководцам, однако знаю их манеру: «Смелость города берет!»
Открытая машина Керенского, оставив Гатчину, мчалась в направлении Царского Села. Отчаяние, безрассудный шаг, что угодно, но только в этом сейчас он видел спасение Революции от разбоя толпы анархистов. Законы войны просты по своей сути. Враг дрогнул и побежал в Гатчине, дрогнет и побежит в Царском Селе. И еще усилие, напор, удар и враг покорится, бросит оружие. Нужны лишь решительность и смелость. На это рассчитывал Правитель России. Мало ли чего хотят комиссары в своих наспех придуманных органах власти – ЦК и СНК. Он, Керенский, не сложил с себя полномочий. Он есть Правитель России! Один! И никто кроме него! И вопреки логике, должен, просто обязан, сражаться за идею. Даже один! Один против всех. Сражаться с теми, кто против России.
Машина ворвалась в город. Полдень. Улицы полны праздного военного люда. С оружием. Александр Федорович, стоя во весь рост и возвышаясь над толпами, приказал остановить машину. Толпа сгрудилась, замерла от неожиданности происходящего. Высокий человек спокойно, с чуть заметной смешинкой на лице, из-под лобья с минуту обозревал людскую массу. Думал, чего они хотят в этот миг. Конечно же, не стрельбы, не войны, не смерти. Ждут от него чего-то хорошего или просто, чтобы их не трогали, не заставляли что-то делать, отпустили с миром.
Человек не торопился, выжидал, собирался с мыслями. Психологически это было оправдано. Напряжение достигло предела. Вот он достал часы, держа их за ремешок на ладони на виду у всех, щелкнув, открыл крышку циферблата.
– Я, Керенский! Даю вам пять минут на то, чтобы вы все как один сложили оружие и покинули город. Все до одного! – Голос глубокий и наполненный силой, облетел притихшую толпу, так что последний солдат его услышал и понял смысл каждого слова. – Это мой приказ вам! Время пошло…
Произошло все само собой. Правитель не красовался, стоя в автомобиле и, отдавая
