танцевать под веселую свирель брата. Когда небо было бескрайним и высоким, когда жизнь полнилась весельем и счастьем, а никакого барона не было и в помине.
– Си-е-ра, Си-е-ра! – выкрикивали, хлопая в ладоши мужчины и женщины, дети и взрослые, даже суровые старейшины.
– Смерть, Смерть! – звали ее теперь.
Остановив сердце, Сиера покинула убежище. Ни звука, ни шелеста. Тень от тени себя, надвинув капюшон на лицо, она вышла на середину комнаты. Трепещущий свет горящей тряпки едва очертил ее силуэт, но этого хватило.
– Смерть! – Уже не призыв, но благоговение, страх и восторг. – Она здесь, здесь!
Не меньше сотни людей радовались и приветствовали ее. Сиера повернулась к ним спиной, шагнула к подвешенному мужчине.
– Давай, пожалуйста, – шепнул тот.
– Ты точно решил? – шепотом спросила Сиера.
– Прошу тебя, поскорей!
Клыки безошибочно нашли нужное место на шее – место укуса барона. Нельзя оставлять следов, нельзя вызывать подозрений. Он и так насторожился после первого раза, обнаружив жертву обескровленной. И Сиера стала действовать умнее. Обнаружила, что можно управлять ядом. Он не только исцелял. Ему можно отдать команду: «Убить!»
Крошечный глоток крови – только чтобы потом запустить сердце! – и тело мужчины расслабилось. В последний миг Сиера могла подарить им умиротворение и покой.
– Как… прекрасно, – колыхнул воздух шепот мужчины.
Больше он не сказал ничего. Душа покинула истерзанное жилище, перелетела на Ту Сторону, где, быть может, не так много боли.
Догорела тряпка. Из уст в уста переходили последние слова мужчины: «Как прекрасно!» И, несмотря на кровавые слезы, Сиера чувствовала удовлетворение. Пусть и черный, но огонь зажигала она в душах людей.
***
Барон Модор перестал быть человеком почти пять сотен лет тому назад и ни разу не оглянулся. Считал смертное существование чем-то вроде периода окукливания. Разве не вампир – венец всего? Сильный, могущественный, облеченный властью. Тот, кто может позволить себе все, что угодно!
Модор позволял себе все, стараясь только не перебегать дорогу графу. За исключением одного лишь случая, он всегда получал то, что хотел. Во многом – потому что ни граф, ни приближенные к нему бароны и представить не могли, что Модор добивается привилегий.
Когда по издревле заведенному распорядку кто-нибудь поднимал в деревне бунт – Модор возглавлял команду карателей. Ему нравилось смотреть в перепуганные лица беспомощных людей. «Ну что, малыш? Тебе так плохо жилось, да? Жизнь – плохая? Иди сюда, сейчас мы все исправим…»
Когда деревня признавалась не подлежащей восстановлению, Модор шел туда истреблять пьянчужек и бездельников добровольно. Когда возросла потребность в тюрьмах, Модор предложил свой подвал.
«Выслуживается!» – говорили злые языки. Бароны теснее прижимались к графу, боясь потерять насиженные места, поделиться
