сеанса трансмедитации с оздоровлением души и тела – примерно так говорилось в красочных рекламных афишах.
Звуки какой-то протяжной восточной музыки, плавной и ритмичной, отвлекли меня от беспокойных мыслей. Они нарастали все больше, и вот уже зарокотали, как в шаманской пляске, бубны, словно призванные разбудить своим пронзительным звоном дремлющие потусторонние силы. Зыбкие, отливающие серебристым лунным светом лучи боковых прожекторов сошлись в центре сцены, образовав магический треугольник. И в светящуюся вершину его откуда-то из темноты на сцену шагнула женщина в черном сари, украшенном большой сверкающей брошью в форме змеи.
Ипсита! Невольный вскрик восторга, удивления и какого-то мистического благоговения сорвался одновременно со многих уст и мгновенно замер, остановленный мановением поднятой руки колдуньи. Я смотрел на нее, еще не веря своим глазам, ибо эта женщина в черном никак не отвечала сложившемуся у меня стереотипу колдуньи.
Черные густые волосы свободно ниспадали на ее плечи, сливаясь с ее одеянием. На красивом молодом лице Ипситы застыла таинственная и чарующая улыбка индийской богини.
Звуки бубнов внезапно умолкли и уступили место тихой мелодичной музыке. Колдунья плавно поплыла по сцене, грациозно изгибаясь своим гибким и упругим, как у храмовой танцовщицы, торсом. В правой руке она держала поднятую над головой, словно факел, белую волшебную палочку.
Время от времени она замедляла свое движение и пристально всматривалась в зал, произнося непонятные для меня слова священных буддийских мантр. «Ом, ом, Аум, аум. Ом ра майя на мах»! – тихо повторяли за ней сидящие в зале люди в белом, положившие свои руки на колени ладонями вверх. У многих, сидящих в позе лотоса зрителей были прикрыты глаза – казалось, они погрузились в гипнотический сон. Я не пытался постичь смысл всего происходящего, все совершаемое на моих глазах казалось мне чуждым и преходящим, как запах курящихся благовоний. Мое внимание приковала волшебная палочка Ипситы. Что-то удивительно знакомое почудилось мне в предмете, которым так искусно дирижировала колдунья. Вот она замерла на сцене, и в свете прожекторов четко обрисовался зажатый в ее бронзово-коричневой руке белый кристалл с заостренной (как пирамида) вершиной. Сомнений не было: в руке колдуньи сверкал славный представитель минерального царства – горный хрусталь. Неожиданное открытие всколыхнуло меня, пробудив дремавшее где-то внутри чувство сопричастности к этой загадочной шаманской мистерии. Я словно сбросил с себя сковавший меня панцирь недоверия и неприятия происходящего, мысли и чувства мои слились воедино, натянувшись, как тетива лука.
Правая рука, безвольно лежавшая на колене, напряглась, и я вновь ощутил зажатый в кулаке кристалл цитрина. С начала представления я позабыл о нем, и теперь он сам напомнил о себе тонкими пульсирующими вибрациями, легкими покалываниями, ощущаемыми ладонью. Эти вибрации, исходившие
