только негромкий всплеск. Наступила тишина. Сколько ни вслушивался Митя, он так и не понял, в какую сторону поплыла таинственная девушка. Он стоял в недоумении и спрашивал себя: не почудилась ли она ему – незнакомка с нежным голоском, приплывшая неизвестно откуда и исчезнувшая так внезапно.
2.
Студенческий лагерь «Строитель» под Алуштой был легендой. Здесь время от времени проходили фестивали, которые ни за что не разрешили бы в Москве; здесь устраивались мероприятия, о которых очевидцы рассказывали не иначе, как вполголоса, со смущёнными улыбками; здесь давали концерты кумиры подвалов, отвергнутые официальной эстрадой; наконец, в молодости здесь дважды отдыхал Саша Градский… Порой о лагере рассказывали просто невероятные вещи. Чему верить, а чему нет, разобраться было непросто. Но ведь и о Трое мы знаем лишь по изустным рассказам не всегда правдивых людей – легенда есть легенда. Стоит заметить, однако: на пустом месте легенды не вырастают.
Не приходилось сомневаться в одном – «Строитель» представлял собой оазис любви. Или, лучше сказать, университет любовных отношений, главным и единственным предметом в котором была любовь. В лагерном распорядке она никак не упоминалась, но в этом решительно не было никакой необходимости: расписание и так соблюдалось неукоснительно: днём – теоретическая подготовка, осмысление пройденного, отдых, а после отбоя, ровно с 23.00 – практические занятия. (Отметим в скобках – как исстари повелось в системе высшего образования, и по этому предмету настоящая учеба начиналась только с наступлением ночи.)
Можно сказать, здесь проходила третья сессия – свои экзамены, свои отличники и двоечники и, конечно, «хвосты»… Но цели и задачи у всех были разные. Одни самоутверждались, другие избавлялись от лишних, по их мнению, комплексов; некоторые, постарше и поопытнее, учились с помощью любви решать весьма практические вопросы. Были и такие, которые просто делали то же, что делают все: в институте надо решать задачи по сопромату – решают, здесь наука интимного общения – они и здесь не отстают. Были и «эпикурейцы», для которых любовь была удовольствием в чистом виде. Эти просто блаженствовали: её здесь можно было получать, почти не прикладывая усилий.
И только тех, кто в слово «любовь» вкладывал поэтическо-романтический смысл, не было заметно вовсе. Именно здесь, под роскошным небом, на берегу тёплого лазурного моря романтика терпела безоговорочное поражение. Только и было слышно:
– Вадим снял Верку!
– Верка сделала Вадима!
– Ваня, ты сегодня с кем?
– Ещё не знаю.
– Блин, резина кончилась! Повешусь…
– Игорёк, будь другом, погуляй часок после танцев, постель нужна…
– Смеёшься?! Мне что, целый час целоваться?
– Верка, ну как Вадим?
– Вадим, ну как Верка?
Те немногие, которые не вписывались в эту наэлектризованную любовью атмосферу, чувствовали себя чуть ли не изгоями. Отношение к ним было насмешливо-презрительное – зачем было приезжать?
Долгожданная
