Расписывайся, когда приходишь, отмечайся, когда уходишь, а главное, держи язык за зубами. Такое впечатление, что одно лишнее слово – и «Фишхук» рассыплется в прах.
Он вернул журнал.
– Простите, мистер Блэйн, но вы не указали, когда придете на чтение записей.
– Напишите: завтра в девять, – бросил он.
Пусть пишут все, что вздумается, он не собирается возвращаться. У него осталось лишь тридцать минут, даже меньше, и нельзя терять ни мгновения.
С каждой убегающей секундой в памяти все ярче вставал тот вечер три года назад. Он отчетливо помнил не только слова, но и тон, которым они были произнесены. В тот вечер позвонил Годфри Стоун, и в его голосе, прерывистом, словно после очень быстрого бега, звучал панический страх…
– Счастливо! – Блэйн вышел в коридор и захлопнул за собой дверь. В коридоре никого не было. По обеим сторонам пустынного коридора двери были закрыты, из-за некоторых сквозь щели просачивался свет, стояла полная тишина. Но в этой безлюдности и тишине ощущался пульс гигантского организма «Фишхука». Казалось, огромный комплекс никогда не спит: круглые сутки работают лаборатории и испытательные станции, заводы и университеты, обширнейшие библиотеки и склады…
Блэйн на мгновение остановился, прикидывая. Все, кажется, достаточно просто. Выйти из здания ничто не мешает. Остается только сесть в машину, которая на стоянке, в пяти кварталах отсюда, и поскорей добраться до северной границы. Нет, остановил Блэйн себя, не годится, чересчур уж просто и прямолинейно. В «Фишхуке» наверняка решат, что именно так я и поступлю.
Но сомнение не покидало Блэйна, голову сверлила чудовищная мысль: а надо ли вообще бежать?!
А те пятеро после Годфри Стоуна – что, разве еще недостаточно?
Блэйн быстро зашагал вниз по коридору, стараясь разобраться в своих сомнениях и вместе с тем чувствуя, что сомнениям сейчас не место. Какие бы колебания ни возникали, он знал, что действует правильно. Но правильность сознавал рассудком, а сомнения шли от сердца.
Он понимал, что причина одна: он не хочет бежать из «Фишхука». Ему тут нравится, ему интересно работать в «Фишхуке» и не хочется бежать.
Но эту борьбу с самим собой он выиграл много месяцев назад. Уже тогда пришло решение: когда придет время, он уйдет, все бросит и убежит, как бы ни хотелось остаться.
Потому что Годфри Стоун уже прошел через это и, спасаясь бегством, выбрал момент и позвонил – не для того, чтобы просить о помощи, а чтобы предупредить.
«Шеп! – он выдыхал слова, словно говорил на бегу. – Шеп, слушай и не перебивай. Если когда-нибудь вернешься не таким, каким улетал, уноси ноги. Не жди ни минуты. Сразу же уноси ноги».
Затем в трубке щелкнуло, и все стихло.
Блэйн помнил, как стоял, продолжая сжимать в руке трубку. «Да, Годфри, – сказал он в молчащий телефон. – Да, я запомню. Спасибо. Удачи тебе».
И все. Больше он Годфри Стоуна никогда не видел и не слышал.
«Если ты вернешься не таким», – сказал Годфри.
