в «Известиях». Там было сказано, что немецкий мальчик ищет русского солдата. Имени его мальчик не знал, но вкратце описывалась ситуация: в самом конце войны его мать, выбившись из сил, не в состоянии двигаться дальше, упала где-то в развалинах разбитого германского городка. Она была в положении, с каждым часом ей делалось все хуже и хуже. Наступила ночь, она поняла, что обречена. Ее подобрал неизвестный русский солдат, посадил в машину, довез до госпиталя, где она благополучно родила мальчика. Мальчик подрос, мать рассказала ему эту историю, и он решил разыскать своего спасителя.
Крошечная газетная заметка послужила толчком нашей фантазии, и мы вместе с драматургом Леонидом Зориным просто накинулись на работу.
Это были мучительные поиски своего выражения материала войны, поиски своего стиля. Мы стремились сделать так, чтобы безусловное действие, безусловная правда в какой-то момент вдруг сгущалась до плотности символа, оставаясь при этом правдой.
У Алова был неистощимый запас знаний о войне. Его рассказы, исполненные глубокого понимания человеческого характера, богатые неожиданными подробностями и деталями, юмором, были необыкновенно сочны и правдивы.
И я, даже если бы работал один, я бы все равно снял фильм о войне. Для меня это тоже была необходимость. На фронт я не попал: когда война началась, мне было тринадцать лет. Но, как известно, самые сильные впечатления – детские и юношеские. У меня они совпали с войной… В октябре 1941 года я был в Москве и видел страшные дни паники, лихорадочной эвакуации, видел бомбежки.
Что же касается фронтовиков, каким был Алов, то ничего даже отдаленно сравнимого по силе воздействия с фронтовыми впечатлениями в их жизни не было. Война была их судьбой, и молчать о ней – значило идти против судьбы. Но вот что поразительно: все фронтовые рассказы Алова, знавшего войну до косточек, были байками, очень смешными, порой грубоватыми. Видимо, подсознательно работало «вытеснение» – память стремилась отторгнуть трагическое, ведь постоянно жить в его власти невозможно.
Символы «Мира входящему» Деревянный крест на могиле неизвестного солдата дал росток
Кстати, в «Мире входящему» мы уже сознательно стремились соединить драматическое и ироничное. В то время итальянские неореалисты могли позволить себе показать смешное даже в чем-то высоком. У нас же это не было принято. Трагикомедий, тем более о войне, не делали. Первые осложнения возникли еще до начала съемок.
Перед самым отъездом в экспедицию нас пригласил тогдашний министр культуры Н. А. Михайлов.
Он не выговаривал букву «р», и от этого речь его казалась плавной и вкрадчивой.
– Товаищ Алов и Наумов. Я слышал, мы собиаемся снимать что-то поо беэменную немку? Ну зачем вам немка, да еще беэменная?..
«Мир входящему». День Победы. В роли Шуры Ивлева Александр Демьяненко
– Да, но… Николай Александрович…
– Нет, ты послушай,
