Пойдемте, мы вам поможем.
– Оставьте меня в покое! – угрюмо отрезал Денни. – Нечего укладывать меня в постель. Я этот способ слишком хорошо знаю – в свое время много раз его применял. – Он резким движением встал, пошатнулся и, ухватив миссис Сиджер за плечо, толкнул ее в кресло, затем, качаясь, грубо имитируя слащавую любезность, обратился к испуганной женщине: – Как сегодня ваше здоровье, дорогая леди? Немно-ого лучше, надеюсь? Пульс уже не так слаб. Хорошо ли спали? Гм… В таком случае придется прописать вам что-нибудь для успокоения нервов.
В этой нелепой сцене было нечто пугающее: худая фигура в пижаме и небритая физиономия Филипа, который, передразнивая светского доктора, склонялся с раболепным почтением перед съежившейся от страха женой шахтера. Том захлебнулся нервным смехом. Денни тотчас набросился на него и влепил ему пощечину:
– Вот тебе! Можешь смеяться! Смейся, пока не лопнет твоя дурацкая башка! А я на этом потерял пять лет жизни! О господи, как подумаю об этом, хочется умереть!
Он обвел всех сверкающими глазами, схватил одну из ваз, стоявших на каминной полке, и с размаху швырнул ее на пол. Через секунду в руках у него очутилась вторая ваза, которую он разбил вдребезги о стену. Он рванулся вперед, в глазах его пылала бешеная жажда разрушения.
– Ради бога, удержите его! – заплакала миссис Сиджер. – Удержите его!
Эндрю и Том бросились на Филипа, который стал с ними бороться с диким упрямством пьяного. Но затем внезапно ослаб и впал в плаксивую чувствительность.
– Мэнсон, – хныкал он, цепляясь за плечо Эндрю, – вы славный малый. Я люблю вас больше, чем брата. Я и вы, если будем держаться вместе, можем спасти всю проклятую медицинскую профессию.
Он стоял как потерянный, с блуждающим взглядом. Потом голова его поникла, тело обмякло. Он позволил Эндрю отвести себя в соседнюю комнату и уложить в постель. Когда голова его очутилась на подушке, последнее, что он изрек, была слезливая просьба, обращенная к Эндрю:
– Обещайте мне одно, Мэнсон: ради Христа, не женитесь на знатной даме!
На другое утро он напился еще сильнее прежнего. Эндрю махнул на него рукой. Он отчасти подозревал, что юный Сиджер тайком доставляет Денни виски, несмотря на то что на его вопрос Том, побледнев, стал клятвенно уверять, что ничего подобного не делает.
Всю неделю Эндрю вдобавок к своим визитам обходил и пациентов Денни. В воскресенье после завтрака он пошел на Чэпел-стрит. Филип был уже на ногах, аккуратно одет, выбрит – словом, имел безупречный внешний вид, но осунулся, и руки у него тряслись. Тон его был холоден и трезв.
– Я догадываюсь, что вы делали за меня всю работу, Мэнсон.
Дружеская интимность последних дней исчезла бесследно. Ее сменили сдержанность, ледяная чопорность.
– Это пустяки, – неловко возразил Эндрю.
– Напротив, это вам, вероятно, причинило много затруднений.
