всего, было настоящим. Той улицы, на которой он жил, не было, как не было всего частного сектора, зажатого между двумя микрорайонами многоэтажек, желающих в скором будущем и вовсе проглотить частников. Но и микрорайонов тоже не было. Не было его железного забора и калитки, а был лишь ветхий плетень, опоясывающий дом, в некоторых местах свалившийся в грязь. Дома были разбросаны там и здесь настолько, насколько хватало взгляда. Улица угадывалась только по грязной, раскатанной телегами и разбитой копытами животных дороге. Егор обошел дом – это была какая- то жалкая лачуга, как в книжке про крестьян Царской России.
– Я сошел с ума!..– негромко произнес Егор, пораженный увиденным, продолжая стоять во дворе босиком, в старом драном тулупе и белых кальсонах.
Вдруг из дома напротив вышел долговязый мужик в расстегнутой гимнастерке, галифе и сапогах. Он помахал Егору, подзывая его к себе. Но Егор не трогался с места, тупо смотрел на зазывавшего его мужика. Не дождавшись никакой реакции со стороны Егора, неизвестный, сгорбившись как вопросительный знак, скользя и чавкая сапогами, пошел навстречу.
– Кум, ты чего? – Спросил незнакомец. – Кум! … – Затряс мужик Егора за плечи.
Правдин взглянул на трясущего мужика безумными глазами и, улыбаясь, спросил:
– Санька, это ты?
– Ну конечно, я. А то, кто же? А я смотрю, ты вышел во двор, глаза кулаками трешь, головой трясешь. А когда вокруг дома пошел, вот тебе здрасьте, думаю, Егорка умом тронулся. Или может, чего хуже, лунатизмом захворал?
– Тронулся, Сашка, тронулся….
– Да ну? – С недоверием переспросил он, с жалостью в глазах осматривая собеседника.
– Ты знаешь, я не помню, что вчера было, всегда помнил, а сегодня хоть убей, ничего не помню.
– Уф, напугал ты меня, Егорка, я думал, что и правда беда приключилась. Ну а то, что забыл, это ничего, я тоже, сам знаешь, через раз помню, и ничего, живу себе, не тужу. А ты что босой, в тулупе да в кальсонах стоишь? Пойдем ко мне, полечимся.
У Егора в голове было пусто, как в пионерском барабане. Он ничего не понимал, поэтому решил, пусть все идет, как идет, а там по ходу будем разбираться.
– Пойдем в хлев, там тепло… – Санька юркнул в угол и, пошуршав соломой, вытащил бутылку с белесой жидкостью.
– Это еще та, – тряся бутылем, подмигнул Санька. – Помнишь?
Егор, не помня, пожал плечами и кивнул.
– Так что вчера было? – Спросил он.
– Я вчера вступил в комиссию по раскулачиванию, и в первый же день раскулачивали Ереминых.
– Раскулачивание? Ереминых?
– Ереминых, Ереминых, – подтвердил Санька. – Так вот, мы их раскулачили, погрузили все зерно на подводы и отправили на станцию.
– А Ереминых?
– Ереминых выгнали на улицу, дом сожгли! – В форме доклада произнес Санька,
