себя вождем. Вы слышите, не отдавайте! Она принадлежит вам, и только вам! И прошу, нет, заклинаю вас, не отнимайте жизни у других!
– Что за демагогию, вы здесь развели? – спросил Егор, подходя к своим бойцам, которые, образовав круг о чем- то оживленно спорили, временами переходя на крик.
– Товарищ командир, – обратился рядовой Сопчук к Правдину. – У нас спор получился меж собой по приказу, который вы зачитали давеча, о тройном усилении борьбы с врагами власти.
– В чем суть вашего спора? – Уточнил Егор.
– Так вот, боец Коляскин утверждает, что тройное усиление борьбы с врагами власти говорит о том, что родственников кулаков и другого отребья нужно уничтожать до третьего колена, всех подчистую.
– В общем подходе он прав, – подтвердил Егор.
– Я, конечно, супротив врагов разговор не веду, согласен я, без всякого разговора, а только как же поступать с детьми кулацкими? Пущай годовалое дите, допустим, его чего, тоже того? Ведь оно по разумению своему никакого вреда власти принести не может…
– Но насчет детей скажу следующее: малолетних убивать нельзя, это преступление, но и оставлять их без внимания государство не имеет право. Будут создаваться и уже создаются специальные детские дома и приюты, где подобные дети должны пройти перековку и переплавку своих мозгов. Им каждодневно и методично будут вбивать, что правота и сила только в нашей власти. Ну, а если вырастут и не усвоят данный урок, то разговор с ними будет короткий, как и со взрослыми. Поверьте мне на слово, пройдет немного времени, и наши дети с молоком своих матерей будут впитывать идею величия власти и государства. Это будет настоящее революционное коммунистическое молоко наших жен, которым они вскормят наших потомков.
От такой пылкой речи и реалистичного образа каждый боец представил себя целующим теплую женскую грудь, пахнущую молоком. Им было все равно, было ли это революционное молоко или еще дореволюционное, лишь бы только она была, та грудь, нежная и родная.
Весь путь в Бовский надел прошли по графику, составленному Егором, и за это время никаких происшествий не случилось. Лишь каждый день курьеры доставляли пакеты с директивами и приказами об усилении бдительности, о беспощадности к врагам и самопожертвовании. Казалось, что вся страна состоит из огромной армии курьеров, только и занятых тем, чтобы доставлять подобные секретные пакеты. В этой бесчисленной армии были и те, кто денно и нощно сочинял столь необходимую секретную информацию, печатал ее, заклеивал в конверт и ставил сургучовые печати. А другие ломали эти печати, читая их глупое содержимое, зная все наизусть так, что можно было и не вскрывать пакеты. Эта огромная армия по производству секретных пакетов и прочего дерьма производила продукт и услугу, абсолютно никому не нужную, но взамен она требовала вполне конкретный паек хлеба, чтобы еще больше произвести этого никому не нужного товара.
