обрел наконец дар речи.
– Послушай-ка, – сказал он. – Кто тебя подослал?
– А в общем-то, ушел – и слава богу, – сказал мальчик, не обращая внимания на вопрос. – Главное, что его тут нет. И воздух чище. Ты знаешь, ты с ним лучше не связывайся. Ты вообще с ними не связывайся…
– С кем?!
– Тебе-то, может, и ничего не будет, а вот меня они не пожалеют…
Тут Малянов поймал его за плечи и, усевшись, поставил у себя между колен.
– А ну, давай рассказывай все, что знаешь!
Но мальчик вывернулся. Он не хотел стоять (по-сыновьи) между маляновских колен.
– А я еще меньше твоего знаю, – сказал он небрежно. – Да тут и знать-то нечего. Сказано тебе: прекрати, вот и прекращай. А то грамотные все очень стали, рассуждают все: что да как… А тут, знаешь, рассуждать нечего. Тут – закон джунглей. Или ты ложись на спинку и лапки кверху, или… это… не жалуйся.
Малянов поднялся.
– Пойдешь со мной, – объявил он.
– Куда это?
– Пошли, – сказал Малянов, беря мальчика за плечо.
Мальчик послушно позволил вывести себя в прихожую, подождал, пока Малянов отворит наружную дверь, и тут вдруг словно взорвался.
Он мигом вскарабкался по Малянову, как кот по столбу, и принялся лупить его коленками, кулаками, локтями, драл его ногтями и все норовил прихватить зубами щеку или ухо. При этом он орал. Он ужасно орал, выл и верещал, как истязуемый:
– Ой, дяденька, не надо! Ой, больно! Ой, я больше не буду! Дяденька! Не надо! Это не я! Это не я! Не бей меня, я больше не буду!..
Малянов шарахнулся, пытаясь отодрать от себя этого маленького дьявола, но тщетно. Мальчишка дрался и орал как оглашенный, а по всей лестнице уже захлопали двери, зашаркали шаги.
– Что там такое?.. – раздавались голоса. – Что случилось? У кого это? Кажется, ребенок…
Малянов ввалился обратно в квартиру, и мальчишка тут же очень ловко ногой захлопнул входную дверь. Потом он отпустил Малянова, легко соскользнул на пол, шмыгнул носом.
– Вот так-то лучше, – сказал он как ни в чем не бывало. – А то выдумал – милицию в это дело впутывать. Это же – дело деликатное, неужели до сих пор не ясно? Посадят тебя в психушку – и все дела. Не балуй, дядя!
И он не спеша, руки в карманы, проследовал в маляновский кабинет. Огляделся там. Подошел к столу, вскарабкался в маляновское рабочее кресло, небрежно перебросил несколько листков.
– Все истину ищешь… – пробормотал он осудительно. – Гармонию!.. Не подпирай стенку, сядь. Придется мне вогнать тебе ума в задние ворота. Это кто? – Он выкопал из бумаг фотографию мальчика под стеклом на подставочке. – А, Петька. Сын, стало быть. Вот ты гармонию ищешь, – обратился он к Малянову проникновенно, – а понимаешь ли ты, что вот сына твоего не тронут, это, видите ли, дешевый прием, запрещенный, видите ли. Тебя самого, скорее всего, тоже не станут уничтожать,
